Ко времени издания первой книги я уже верил, что сам написал ее. Рекламная кампания была такой широкой, что мне пришло в голову, что уж теперь-то, раз я добился успеха, мой отец мог поменять свое отношение ко мне. И я пригласил его на презентацию книги. Он не пришел. Больше я не предпринимал попыток связаться с ним.
Мы с Элис поженились, и я жил спокойно и счастливо. Думаю, Элис тоже была довольно счастлива, когда смирилась с бездетностью и привыкла к мысли, что этот ее слабоумный находится в приюте. Хотя мои интрижки время от времени расстраивали ее, когда я был недостаточно осторожен. Обычно это происходило, когда Элис делала что-то раздражающее меня. Но свою самую темную тайну я всегда бережно хранил запертой в деревянном ящике.
Оказалось, что моя покладистая и кроткая жена была куда хитрей и изворотливей, чем я мог себе представить. Три месяца назад она вернулась из своего небольшого кулинарного путешествия без Мойи. Мойя наконец набралась смелости уйти от мужа – познакомилась в школе с каким-то французом. Я давно пришел к выводу, что Мойя настоящая заноза в заднице, и уже собирался бросить ее сам, хотя, видит бог, она плохо понимала намеки. Теперь, когда Мойя ушла от Кона к другому мужчине, я не почувствовал ничего, кроме облегчения. Хотя, честно говоря, моя гордость была немного уязвлена.
Я заметил, что Элис была как-то особенно тиха, а тот утренний звонок Мойи из Франции несколько дней назад обеспокоил меня. Неужто мстительная Мойя, раз уж теперь ей терять нечего, рассказала о нашем романе? Раньше, когда Элис ловила меня, это обычно приводило к рыданиям и нескольким дням ледяного молчания, взаимным обвинениям и уходу в отдельную спальню на месяц, пока я не обещал бросить «эту шлюху» и никогда-никогда больше так не делать. Но я знал, что на этот раз будет больнее. Элис всегда считала Мойю подругой, и эта связь продолжалась годами, в отличие от обычных трехмесячных романчиков. Когда я заговорил с ней о Мойе, она сказала только, что Кон, наверное, в отчаянии и что она надеется, что Мойя обретет счастье, но настроение у нее было каким-то странным. У нее появилась внезапная уверенность в себе, которая меня тревожила. Я подумал, может, это потому, что она всё это время знала о моем романе с Мойей, а теперь испытывает облегчение оттого, что он закончен. Я решил, что либо отсутствие Мойи придало ей эту уверенность, либо она наконец почувствовала свое над ней превосходство. Оказалось, что я совершенно неправ.
Через четыре дня после своего возвращения, холодным ноябрьским вечером, Элис приготовила потрясающее вкусный ужин, но сидела молча до самого малинового рулета на десерт.
– Это рецепт из кулинарной поездки? – сказал я, стараясь выглядеть беззаботным.
– Забавно, что ты упомянул об этом. Я очень интересно провела время. Ты ведь так и не спросил, куда именно мы ездили. Я хотела показать тебе брошюру.
Сначала я увидел название «Клошан», потом фотографию замка, и в тот же момент потерял дар речи от шока.
– Мадам Вероник очень хорошо тебя помнит.
Я все еще не мог произнести ни слова. Она встала, взяла вилку из моей руки и наклонилась к моему лицу.
– Ты мошенник, лжец и вор!
И я ударил ее. Это казалось мне самой естественной вещью в мире.
Ирония судьбы в том, что ко времени, когда Элис обнаружила мой обман, я уже работал над собственной книгой. Первой по-настоящему своей. И это была вовсе не детская книга. Это была очень мрачная история о пренебрежении, одиночестве и брошенных детях. Во многом основанная на сюжете про Каина и Авеля. Интересно, откуда у меня взялась эта идея?
Боже мой, как же все-таки это скучно – писать. Начало далось труднее всего, и потребовалось почти пять лет, чтобы написать шестьдесят страниц. Все предыдущие двадцать четыре года я читал, разбирал, переводил, а затем при помощи словаря синонимов менял слова, избавляя их от «французскости». Это тоже была тяжелая работа, требовавшая немалого мастерства. Но оказалось, писательство тоже не дается так уж легко. Под видом Винсента Дакса я регулярно давал интервью, в которых рассказывал, что книги о принце Соларанда в значительной степени написались сами собой. Это была понятная только мне скрытая шутка. Теперь, когда я попытался писать по-настоящему, мне стало понятно, почему другие авторы были так взбешены моим заявлением. Что ж, а я по-прежнему не понимаю их.
«Я рожден, чтобы писать!» – говорят они, или: «Не могу заниматься ничем другим!»
Жалкие.
Если бы кто-нибудь потрудился разобраться, то понял бы, что своим псевдонимом я уже отдал старику должное за написание этих книг.
Я всегда думал, что моя жена – мышь, но теперь у нее заострились коготки, и она проявляла кошачье высокомерие, которого я раньше в ней не замечал. Когда я вернулся после недолгой прогулки в «Нэш», то обнаружил, что она сломала замок на деревянной шкатулке, а книги в кожаных переплетах лежат на кухонном столе перед ней. Ее чемодан, только недавно распакованный после поездки во французскую кулинарную школу, стоял рядом с ней. Итак, она уходит от меня. Отлично. Без проблем. Ступай.
Тогда она спокойно сказала мне, что чемодан упакован для меня и что вернет книги мадам Вероник, а я должен покинуть ее дом. Я ответил, что она ведет себя нелепо. Так быть не должно. Попытался объяснить ей. Что плохого в публикации того, что, скорее всего, было бы просто выброшено на помойку?
Элис не хотела ничего слышать. Вся моя жизнь была ложью, сказала она. Напомнила, что и влюбилась в меня когда-то в основном из-за этих книг. О некоторых постыдных вещах, которые я, возможно, говорил ей когда-то: «Я не смог бы написать это без тебя», «Ты мое вдохновение», и всех этих посвящениях: «…и, наконец, мои наилучшие пожелания Элис, без которой всё это было бы невозможным».
Я понял то, чего не замечал последние тридцать лет. Вам не обязательно любить самого человека. Вы можете просто любить его образ. Идеализировать его и превратить в того, кто вам нужен. Элис любила того человека, которым, по ее мнению, я был. Так или иначе, до сих пор мне удавалось убивать всех людей, которые меня любили.
Где моя мать? Где она? Разве она