Но мне нужно было поработать, так что пусть Саша, Александр Николаевич Безуглов, мой помощник, лучший выпускник Харьковского университета прошлого года, отрабатывает, создает мне нужную рабочую атмосферу. Порой трудящегося нужно охранять от благ жизни — например, в лице любимой жены.
— Лиза, тебя сейчас Саша проводит к господину Миловидову. Он как раз сейчас осваивает одну песню, я как раз хотел тебе рассказать. Послушай его, а через час я освобожусь и… — я наклонился к ней поближе, — буду уже полностью твоим!
Это было не дающее отказов оружие. Лиза за эти годы стала самой настоящей фанаткой Миловидова. В какой-то момент я едва не начал её даже ревновать. Но Елизавета Дмитриевна всё же умеет разделять сущности понятий творческого человека и человека обычного. А я, не будь наивным, показал ей, что Миловидов может быть не только романтиком с большой дороги, но ещё той свиньёй. Как-то я подпоил артиста и спровоцировал его на неадекватные поступки — впрочем, вполне ему по натуре свойственные, только подтолкни. Лиза увидела — и теперь любит голос Миловидова, но его компанию терпеть не может. Вот и правильно
На данный момент Миловидов разучивал сразу две песни: «Жемчужина у моря», в иной реальности исполнявшаяся Утёсовым, и «Всё что было…» — это уже из репертуара Лещенко.
А что, лёгонькие песни тоже нужны. Один и тот же человек сегодня с восторгом слушает Моцарта или Генделя, а завтра прихлопывает-притопывает под «Крутится-вертится шар голубой».
И вот как раз более простые песни приносят больше всего денег. Если не брать в расчёт песню «Офицеры», звучавшую каждый вечер и не по одному разу, простенькие песенки того же самого Лещенко или даже Антонова начинают всё больше звучать и нравиться народу. А что — все хотят наслаждаться жизни, и музыканты тоже. В прошлой жизни я был знаком с одним гитаристом из известного всему миру ВИА. Так вот он и Моцарта с Бетховеном сбацать на пианино мог, и был ярым поклонником песен Михаила Круга.
Лизавета ретировалась, а я принялся за дела. И через три четверти часа был готов покинуть кабинет.
— Тарас, готовь полк. Будем отрабатывать переходы! — сказал я, неожиданно даже для самого себя решая устроить проверку и своим бойцам.
Глава 3
— Бах-бах! — тишину Балаклавской бухты разорвали выстрелы из новых орудий.
— Доклад! — выкрикнул я через тридцать секунд после выстрелов.
— Один мимо, один в цель! — полным счастья голосом сообщил майор Павел Лукич-Звенигородский.
— Заряжай! Поправка на три! — приказал я.
Эх, не хватает буссоля — прибора, чтобы иметь более точную стрельбу. Снаряды уже начинают улетать на приличную дальность. А как стрелять, если даже не видишь, куда? Но ничего, мы же только открываем эру.
— Господин Шабарин, не подскажете, в каком чине вы выбыли из состава русской армии после Венгерского похода? — не без сарказма спрашивал Мориц Борисович Берх.
— Есть поправка на три! — отвечал майор.
— Ротмистром, ваше высокопревосходительство, — отвечал я, не сводя глаз с плавающей мишени. — Закончил ротмистром, буду призван уже полковником, если не генерал-майором.
— Ну да, о том мне известно. И окажите любезность, не читайте нотаций по знанию «Табели о рангах». И между тем, ваша команда майору вызывает у меня вопросы, — заметил главный командир Черноморского флота, военный губернатор Севастополя.
— Бах-бах! — два новых выстрела прервали наш только начавшийся разговор.
Старая лодка, поставленная на якорь в четырех километрах от береговой линии, разлетелась на куски. На одном из недавно отстроенных севастопольских бастионов раздались хлопки. Но это были уже не выстрелы, это собравшиеся офицеры аплодировали удачному выстрелу.
Когда я прибыл в Севастополь, то постарался отменить публичное, пусть только перед офицерским сообществом, испытание новых нарезных пушек с казённым заряжанием и с унитарным снарядом. Хотя показать оружие ряду офицеров всё же хотел. Вот только это такие технологии и такой секрет, сберегать который нужно, как зеницу ока. Тем более, военные и флот откажутся — а те же англичане — раз, и примут на вооружение. Их развитая промышленность сможет освоить технологии.
А производить пушки для себя самого я не могу, и так почти уже банкрот. В каких условиях и муках получилось произвести всего лишь шесть нынче испытываемых пушек! Об этом стоит промолчать. Русская смекалка тут была выше конструкторского гения английских станков. Но не может идти и речи о массовом производстве нарезных казнозарядных артиллерийских орудий береговой артиллерии без оборудования совершенно нового цеха, или завода.
— Что скажете? — в конечном итоге, проигнорировав саркастические вопросы от военного губернатора Севастополя, спрашивал я.
А сам думал и думал о том, что нужны капитальные вложения в строительство. И ведь немало оборудования уже было закуплено — у Англии, ещё в прошлом году. Наши умельцы обещали всё довести до нужной кондиции.
Руки чесались разрезать ленточку на подобном предприятии — пусть, скажем, в следующем году. Найти стены и крышу над головой и станками особого труда не составит. Оборудование уже есть, некоторая часть рабочих также имеется. Необходима самая малость, без которой проект осуществляться никак не может — это гарантии военного заказа. Проще бросить мешок денег в костёр на растопку, чем начинать налаживать производство без военного заказа.
— А что ж тут скажешь? Стреляют вдвое дальше наших больших бомбард, судя по всему, и попадают вдвое чаще. Вы для того пригласили господ офицеров, чтобы я не смог отказаться? — отведя меня в сторонку, чтобы не слышали другие, говорил Мориц Борисович.
— А я, ваше высокое превосходительство, никого не приглашал, кроме вас, — с некоторым недоумением отметил я.
— Из этого следует, что в офицерском собрании кто-то знал о тех испытаниях, которые вы сегодня утром затеяли, — спокойным голосом констатировал Берх.
Я ещё с большим недоумением посмотрел на адмирала.
— И вы так вот ровно об этом говорите? Я был почти уверен, что это вы пригласили офицеров. И был готов уже отменить демонстрацию. Но вы… в следующий раз просто бы не пришли, — я начинал терять самообладание. — И это после такой помощи, что я оказываю городу.
— Да как вы смеете мне дерзить? — худощавый адмирал теперь будто на глазах раздувался от гнева.
На самом деле Мориц Борисович Берх мне не показался человеком, что находился не на своём месте. Он был вполне деятельным губернатором, правда, уж точно не военного