Из послезнания я мог почерпнуть, что в иной реальности русское командование перед самым началом Крымской войны заказало в Бельгии тридцать тысяч штуцеров — да и те не все в срок приехали. В этом году ситуация повторяется, но… надо ж знать, где подмазать. Теперь процесс передачи оружия в Российскую армию начался уже сейчас — поехала-таки старая телега. Так что перед войной, скорее всего, всё это оружие будет у российской армии. И мы будем сильнее.
Но этого мало. Да, нарезных винтовок будет вдвое больше, чем в той реальности, что попала в учебники, по которым я учился. Но даже не это главное, важнее то, что эти винтовки будут в большей степени унифицированы, подведёны под единый стандарт. Да и чем больше оружия, тем чётче надо обучать. Тут строем уже не походишь.
Я прочитал письмо, взял колокольчик. Позвонил. Дверь моментально распахнулась, на пороге появился мой помощник.
— Емельяна Даниловича позови мне! — приказал я.
Емельяна пришлось-таки переводить из поместья. Пусть он и был ещё тем прохвостом — но прохвостом умным, опытным, умеющим быстро адаптироваться к ситуации и выкручиваться из любой проблемы.
Именно на имя Емельяна Даниловича открыта компания по продаже охотничьего снаряжения и вооружения, названная «Военторг». Пусть название военное, но заниматься компания будет якобы продажей охотничьих ружей. По уставу предприятия торговать армейскими образцами вооружения Емельяну, то есть нам, нельзя. Но… Никто не описывает, чем может отличаться ружье военное от охотничьего. Этим и пользуемся.
А мы и не собирались ничего продавать, так, для вида были открыты два оружейных магазина, где, в основном, продавались револьверы, старые образцы оружия, в том числе и когда-то добытые нами в бою ружья и сабли.
— Алексей Петрович, позволишь? — в дверном проёме без стука появился Святополк Аполлинарьевич Мирский.
— Заходи, Святополк, — панибратски отвечал ему я.
— Я тебе принёс отчёты за первый квартал, — сказал Святополк и сноровисто положил на стол пять увесистых папок, не помяв мундира.
Я организовывал работу так, как видел и знал сам. Чтобы наладить документооборот и улучшить скорость принятия оперативных решений, пришлось вводить и понятия, которые были мне близки. В этом времени не работали с квартальными интервалами, но… Теперь придется. Пусть после наш опыт осмысливают хоть бы и в Петербурге, уверен, что пригодится. Давно что-то я не посещал Северную Пальмиру.
Хочу в Питер, в Зимний!
Но пока что я только покачал головой.
— Медленно работаем, быстрее нужно. На дворе уже начало мая, а мы ещё данные за квартал не обработали, — пробурчал я. — Святополк, не изволь обижаться, но прямо сейчас я не могу уделить тебе столь много своего времени, как ты того достоин.
Статский советник Мирский оставил мой кабинет с улыбкой на устах — не удивлюсь, если, как говорится, с дулей в кармане. У меня с ним выстраиваются, вроде бы, и дружеские отношения, мы уже даже перешли на «ты», что в этом мире и времени — почти недопустимая фамильярность даже между друзьями. Но чувствуется что-то неуловимое, неосязаемое, что мешает нам быть честными и откровенными друг с другом.
Видимо, закавыка кроется в том, что я обскакал его в чинах. Да, и он, и я — статские советники. Но я — вице-губернатор, а Мирский стал помощником губернатора, и то лишь потому, что нужно было уже как-то легализовать его присутствие и влияние в губернии. Вот и выходит, что раньше, когда он был теневым человеком, без должности, у него было больше власти надо мной, чем сейчас. Впрочем, сейчас Мирский вовсе не имеет никакой власти надо мной, а вот я имею возможность ему приказывать.
Роль Мирского уменьшилась после того, как я получил возможность общаться со светлейшим князем Михаилом Семеновичем Воронцовым напрямую. Но он — человек деятельный, помогает, ездит по предприятиям, не дает никому расслабиться.
Но в этот раз я сам поеду и увижу все своими глазами. И сделаю это не точечно, как обычно, когда еду на конкретную стройку или предприятие. Я объеду все, увижу всех, выкуплю часть продукции, которую на ряде предприятий оставляли до определенных времен. Эти времена настали!
Уже на следующий день нужно отправляться сперва в Полтаву, потом в Тулу за своим заказом пружин и стволов, еще кое за чем. А после буду колесить по городам и весям Екатеринославской губернии, встречаться с местечковыми элитами. Заеду в Черкасск, к казакам. Луганск, Александровка…
Это будет своего рода контрольная приёмка по итогам пятилетки. Прибуду и в Крым, но не для того, чтобы понежиться на солнышке, хотя обязательно один день выделю и просто поваляюсь на пляже с прохладительными напитками в руках. Я, конечно, не один на лихом скакуне явлюсь — повезу огромное количество мешков с цементом, щебень, арматуру… Придет время, быстро возведем дополнительные укрепления. Пока что пусть хранится в Севастополе побольше строительных материалов.
Так что программа очень обширная. Я должен знать наверняка, на что рассчитывать, на что надеяться, с кого спрашивать, готова ли конкретно Екатеринославская губерния к тому, чтобы не просто воевать, но и побеждать.
Святополк только вышел из моего кабинета, как сюда же ворвалась, словно фурия, вице-губернаторша собственной персоной.
— Что, любимая, ты передумала меня отпускать на службу? — улыбаясь, сказал я. — Всех в коридоре разогнала, чтобы не мешали твоему женскому счастью?
— Да, передумала, и сегодня до самого твоего отъезда ты только мой! Счастье мое! — безапелляционно сказала Елизавета Дмитриевна Шабарина.
Есть у Лизы одна такая черта характера — склонна эта женщина порой менять своё мнение резко, едва ли не на противоположное. Например, в прошлом году было такое:
— Давай отправим письмо дядюшке, чтобы они с тётушкой приехали к нам не позднее, чем через месяц, — сказала мне супруга.
Я согласился, письмо посылаем, и что же? Потом находятся невесть какие причины, чтобы дядюшка с тётушкой не приезжали. Следовательно, посылаем вслед нарочного, который догоняет письмо и возвращает его (хорошо ещё, что гости баулы в дорожку собирать не начали). И это не единственный