Я почувствовала, как дыхание перехватило от осознания.
– Ты дрожишь, – Телемах коснулся моего плеча, и его тепло вырвало меня из оцепенения.
Я знала, что он должен закончить их. И знала, что должна ему помочь.
Телемах опустился на колено перед каменной стеной, ловким движением извлекая из потёртого льняного мешка деревянную дощечку с красками. Я присела рядом, наблюдая, как он раскладывает перед собой инструменты – простые, но искусно сделанные.
Небольшие глиняные сосуды с густыми минеральными красками – охра, терракота, угольно-чёрный и глубокий лазурит – стояли у его колена, их края были испачканы следами множества прошлых мазков. Я узнала пигменты, добытые из земли и камня: красную охру, измельчённую в порошок, сажу из обугленного дерева, порошок малахита, придающий краске зелёный оттенок.
Рядом лежали кисти – тонкие палочки из тростника, расщеплённые на концах, с прочно привязанными пучками шерсти или мягких волокон льна. Некоторые были обточены до заострённого кончика, чтобы прорисовывать мелкие детали, другие, шире, предназначались для заполнения больших участков стены. Телемах бережно обмакнул одну из них в сосуд с разведённой краской и провёл первой линией по камню.
– Я не знаю, сколько проживу, – сказал он, не отрывая взгляда от стены. Его голос был ровным, но я уловила в нём тень напряжённой мысли. Он смешал охру с каплей воды, осторожно растирая краску каменным пестиком в широкой раковине, что служила ему палитрой. – Но если мои дни сочтены, я хочу оставить что-то после себя. Не просто рассказ – образ.
Кисть в его руке скользнула по камню, оставляя изогнутую линию – словно волну. Затем ещё одну, формируя очертания корабля, паруса которого едва намечены лёгким движением кисти.
– Что ты изображаешь? – спросила я, хотя в глубине души уже знала ответ.
– Легенду. Сцену из жизни. Может быть, предчувствие.
Я смотрела, как его пальцы, испачканные краской, уверенно выводят контуры, как он чуть щурится, оценивая результат, прежде чем добавить следующий мазок. Здесь, в этой пещере, среди запаха земли, камня и минеральных красок, он оставлял что-то большее, чем рисунок. Он запечатлевал мгновение.
Но в какой-то момент он остановился.
– Я не знаю, как продолжить, – пробормотал он, нахмурившись.
Я смотрела на недописанную часть фрески и чувствовала, как внутри зарождается странное знание. Всё, что должно быть здесь, уже было в моей памяти. В той самой фреске, что я видела когда-то.
– Добавь плащ, – сказала я осторожно.
Телемах поднял на меня удивлённый взгляд.
– Какой?
– Тёмный, развевающийся на ветру. И ещё… символ, – я с трудом подбирала слова, будто знание приходило само. – Корабль. Тот, что приближается к берегу.
Он смотрел на меня, словно я говорила с ним на языке богов. Затем, не задавая больше вопросов, потянулся за кистью. Я видела, как он погружается в процесс, его рука уверенно движется по камню, нанося последние штрихи.
Когда он отступил назад, во фреске появилось нечто, что нельзя было передать словами. Сама история.
Телемах смотрел на неё долго, молча.
– Теперь я знаю, зачем я это рисовал, – тихо произнёс он.
Я сдержала дрожь.
Я тоже знала.
Мой взгляд скользил по ещё влажным линиям, по краске, впитывающейся в шероховатую поверхность камня.
Теперь эта фреска останется здесь веками. Она будет ждать меня, пока я снова не найду её.
Я вдруг поняла, что сама стала частью этой истории. Что, возможно, без меня её не существовало бы. Холодок пробежал по коже – от осознания, что прошлое и будущее переплетаются прямо сейчас, в этот миг, когда Телемах касается камня кончиками пальцев, будто прощаясь с собственным творением.
Я медленно протянула руку, проводя пальцами по ещё сырой краске. Тёплая, чуть липкая, она оставляла след на моей коже, и я почувствовала, как замыкается невидимая нить между временами.
– Что с тобой? – Телемах уловил перемену в моём лице.
Я покачала головой, не в силах объяснить.
– Я просто… – Я сглотнула, не сводя глаз с фрески. – Просто знаю, что она останется. Навсегда.
Глава 17
Телемах первым шагнул в ослепительный свет, и я последовала за ним, прикрывая глаза ладонью. Жаркое солнце било в лицо, воздух дрожал от зноя и запаха моря. На мгновение всё вокруг показалось мне слишком обычным, слишком мирным после того, что мы только что пережили в пещере. Но стоило поднять взгляд к горизонту, и сердце рухнуло в бездну.
Корабль.
Тот самый. Тёмный парус развевался над палубой, словно знамение. Символ, который я предложила Телемаху добавить на фреску, теперь возникал перед нами в пугающей реальности. И не только он. За ним двигалась целая армада. Море было усеяно мачтами, как колосьями перед жатвой.
– Нет… – прошептала я, отступая назад. – Это невозможно.
– Это правда, – глухо произнёс Телемах. Его лицо побледнело, губы сжались в тонкую линию. – Они здесь.
Ноги сами понесли меня вперёд, по сухой траве, по камням, вниз к тропе, ведущей в город. Телемах бросил на меня короткий взгляд и рванул следом. Бежать. Только бежать. Предупредить, спасти, вырвать у судьбы хоть мгновение, прежде чем её чёрные воды поглотят всё.
Крики чаек разрывали воздух. Солнце неумолимо палило спину. Мы мчались вниз, перескакивая через камни, через корни, не чувствуя усталости. Ветер вырывал дыхание, а в ушах билось одно слово: поздно? Поздно? Поздно?
Мы влетели во дворец, почти сбивая с ног слуг, разносили подносы с вином и хлебом. Всё вокруг жило своей размеренной жизнью, как будто смерть не подбиралась к порогу. Я заметила Пенелопу, её профиль в тени колонн, тонкие пальцы, касающиеся вышивки на ткани. Спокойствие, словно её сердце не предчувствовало беды.
Но хуже всего было то, что они знали.
Женихи.
Они уже смеялись.
– Ты пришёл как раз вовремя, Телемах! – заговорил один из них, высокий, с кожей цвета бронзы, с глубоко посаженными глазами, в которых блестело что-то хищное. – Мы тут как раз решили, что пришло время твоей матушке сделать выбор.
Он шагнул вперёд, и я поняла, что именно он был тем, о ком шептались в коридорах. Тот, кто не был отсюда. Чужеземец. Пришедший с морем.
– Ты смеешь… – Телемах кинулся вперёд, но я схватила его за запястье, удержала, чувствуя, как пульс бешено бьётся под моей ладонью.
– Нет, – прошептала я, зная, что он должен выждать хотя бы мгновение.
Жених медленно усмехнулся. Он вытянул руку, и на его ладони блеснул золотой диск, древний, тяжёлый, украшенный спиралью.
– Я не прошу её