* * *
Элена
Джеран молчит, но я вижу, что он потихоньку приходит в себя.
Послушно съедает тарелку супа в обед и не отказывает сестре, когда та протягивает ему половинку сладкого персика.
Сердце замирает каждый раз, когда вспоминаю, что могла потерять своего мальчика. Гоню печальные мысли прочь.
Всё обошлось — это главное.
Возникает новая, ещё более пугающая мысль — рядом с Рантаром мои дети будут в безопасности.
Освану на них плевать. Он хочет получить меня зачем-то, но мои дети ему не нужны.
Отец в темнице и только богам известно, чем закончится история с заговором.
Только мысль о том, что Советник отберёт детей, запретит видеться с ними, сжимает сердце ледяными тисками. Пока я не готова принять решение.
После обеда отправляюсь в оранжерею, как мне и приказала Ларана.
Беру с собой детей.
Не забываю и тетрадь для нот с грифелем в металлической оправе.
Язык растений — это музыка.
Записывать их песню нужно нотами, а потом уже — расшифровывать с помощью древних словарей.
Каждая нота как буква, каждый аккорд как слово, каждая линия как предложение.
— Дети, эта оранжерея принадлежит королеве Ларане, так что будьте очень осторожны. Бегать там нельзя, чтобы ненароком не оборонить какое-нибудь ценное растение, только любоваться. Понятно?
— Понятно, — кивают двойняшки.
— Потом обязательно выйдем с вами на прогулку в парк, и на свежем воздухе вы сможете уже порезвиться.
Красочный пейзаж радует взгляд, как только мы заходим внутрь.
Дети восторженно ахают и охают.
Конечно, мой садик в Изумрудном когте выглядит совсем не так эффектно. Я выращиваю простые травы и растения. Большинство из них даже не цветут, а если и цветут, то не блещут яркими красками.
Оранжерея Лараны радует взгляд.
— Какие красивые цветы! — восторгается Райлин. — Только грустные.
— Грустные? — настораживаюсь я.
То, что все местные обитатели замерли в тревожном ожидании чего-то, я знаю и сама. Растения и цветы снова молчат, не издают никакого звучания.
Но Райлин магией пока не владеет. Откуда ей знать, что цветы грустят?
— Почему ты так думаешь, милая?
Райлин хмурит лобик — совсем как брат, раньше я не замечала за ней подобной повадки, трёт его ладошкой и говорит.
— Ну как почему? Они же все измазаны чёрной грязью!
Удивлённо оглядываю ближайший кустарник, потом скольжу взглядом по клумбам. Я ничего не вижу. Цветы как цветы.
— Какой ещё грязью? — интересуется Джеран. — Я ничего не вижу.
Райлин начинает злиться, что её никто не понимает.
— Да. Здесь все цветочки в какой-то чёрной паутине.
— Нет здесь никакой паутины, — пожимает плечами Джеран.
— Просто мы её не видим, — задумчиво говорю я.
Так страшно мне ещё никогда в жизни не было.
У Райлин проснулся дар. Какой дар — мне совершенно непонятно. Она что-то видит. Надеюсь, это дар земной магии, просто уникальный. Потому что такого в роду Маалан не было. Если она видит что-то на растениях, то всё-таки земля…
А если нет?
— Райлин, а рисунок везде разный или одинаковый?
— Одинаковый, — отвечает малышка, оглядевшись по сторонам.
— Сможешь его нарисовать?
— Думаю, да.
Я вырываю пару листов из нотной тетради, отдаю дочери грифель.
— Нарисуй, пожалуйста, а я пока займусь цветами.
Выпускаю магию на ближайший куст, и сразу же слышу протяжный стон его листьев.
Конечно, когда я сказала королеве, что оранжерея немного не ухожена, я имела в виду вовсе не внешний вид растений или состояние почвы.
Садовник здесь имелся и не один. Скорее всего, целая команда
Земля прополота и полита. Растения цветут и пахнут. На первый взгляд, но только потому, что стоит хотя бы одной травинке засохнуть — её сразу извлекают. Погибшие цветы тут же заменяют, вместо них подсаживают привозные, выращенные в других теплицах.
Здесь красиво, но нет жизни. Она в этом месте просто гибнет.
Об этом и плачется зелень. Кустик поёт, я записываю ноты, перевожу их в слова и сразу понимаю, о чём речь.
Здесь, в оранжерее, кто-то использует магию смерти.
Она достигла такой концентрации, что срок жизни растений сократился. Здесь не прорастают семена, не расцветают цветы — всё привозят уже созревшим, но растения всё равно умирают.
Бόльшего куст рассказать не может. Rosales infinite — не способно распознавать магию. Значит, мне нужно то, что умеет.
Bonacae Nelum — розовый лотос. Только я их здесь пока не видела. Нужно обойти всю оранжерею и найти искусственный прудик. Там могут быть лотосы.
Ко мне подбегает Райлин и протягивает лист бумаги, на котором нарисовано что-то похоже на кляксу или очень плотную паутину.
— Мама, я нарисовала, смотри.
Рисунок пугает. Вызывает безотчётный страх, чувство опасности. Огромное количество тонких линий, которые пересекаются между собой, почти не оставляя белого пространства на листе.
— Райлин, а ты раньше видела подобный узор где-нибудь?
Дочь на мгновение задумывается и уверенно отвечает.
— Да. У того дяди, который арестовал тебя. Он приходил сегодня с тобой и Джераном.
— Лорд Кандаан?
В голову закрадываются страшные подозрения.
— Ты уверена, Райлин?
— Уверена, — отвечает дочь. — У него на лбу точно такой же рисунок как здесь. Чёрная-пречёрная паутина.
На мгновение в голове воцаряется абсолютная пустота, а потом мысли начинают кружиться с немыслимой скоростью.
Путина подтверждает то, что рассказала мелодия кустарника. Кто-то практикует магию смерти. Древнюю, могущественную и запретную.
О ней слагают страшные легенды.
Драконы черпают магию из силы стихий. Имеет значение и собственный резерв. Чем выше способности дракона, тем больше магии он может почерпнуть из стихии, тем мощнее заклинание, которое он может сотворить.
Магия смерти страшна тем, что доступна каждому.
Можно быть абсолютной пустышкой, но творить мощнейшие заклинания. Только у них всех будет цена. Чья-то жизнь.
Магия смерти тянет жизненные силы того, на кого сделана привязка.
Это известно всем из истории магии. Запрет на использование прописан в законе, а наказанием является смертная казнь.
Вспомнился король. За те шесть лет, что я его не видела, Норэн Кандаан превратился в самого настоящего старика.
Отогнала мысль подальше. Кто может решиться и сделать привязку на жизнь самого короля? Тем более что необходима кровь. Для этого нужно быть в его ближайшем окружении.
— Нужно найти лотосы, — пробормотала я.
— Лотосы? — тут же переспросил Джеран. — Это такие цветы, которые растут на воде?
— Именно так,