В-третьих, апофеозом всех вышеозначенных наблюдений стал встретивший меня глухой, отремонтированный частокол вокруг Савельевки. И мне пришлось потом реально уговаривать запершихся за глухими тяжелыми воротами стражников, чтобы утомившихся путников пустили наконец в село, освобожденное, к слову, нами же от тварей всего неделю назад.
Это все я к тому, что жизнь, казалось бы, на корню изведенная в землях, захваченных выходцами с Изнанки, после освобождения мною алтарей Единого, начинала постепенно как-то сама собой восстанавливаться на окружающих очищенные от скверны алтари территориях.
Увы, никого из знакомых в карауле при вратах не оказалось, и одними уговорами прийти к консенсусу с охраной села мне не удалось. До заикания шокированные видом кровожадно скалящегося снаружи грома-быка стадии король служивые напрочь отказывались включать голову и впускать нас внутрь. Ведь стоило мне отдать приказ своему рогатому тарану, и от преградивших нам путь ворот осталась бы лишь груда поломанных досок. Но, разумеется, рушить недавно отремонтированный заборчик я не стал, а поступил проще и элегантней. Скастовав стойку Рывка батута, я попросту перемахнул ворота семиметровым прыжком. И, опускаясь уже на той стороне, призвал в руку топор и, в падении, напополам разворотил лихим ударом удерживающий створки дубовый брус.
Прыснувшая тут же в стороны стража по изумрудной вспышке в момент удара системным оружием мгновенно признала вернувшегося из похода молодого барина, и больше нам с Заразой препятствий на дальнейшем пути к отчему дому никто не чинил.
Благополучно миновав село, мы знакомой тропкой поднялись на горку и, осыпая желтую осеннюю листву, проломились сквозь садовые деревья. А у крыльца дома неожиданно были с помпой встречены мачехой.
Уж не знаю как эта грымза прошаренная прочухала о нашем приближении, но Стефания Власовна успела выскочить из дома не только со свитой, но и организовала даже традиционный каравай с солонкой на макушке, поданный, как положено, в поклоне на рушнике, кем бы вы думали?.. Ну, разумеется, моей Василисой.
«Матушка» начала было заливаться соловьем о великом славном воителе, ратный подвиг которого вернул мир и покой на землю славного рода Савельевых… Короче, хрень эту слушать я, разумеется, не стал. И, скоренько наказав Заразе сторожить придомовую территорию, подхватил зардевшуюся, как маков цвет, подругу, вместе с караваем, на руки и рванул сквозь толпу в свою спальню на втором этаже.
Возражать мне, ожидаемо, никто не осмелился. Я еще неделю назад гонял тут всех горе-охранников мачехи, как шкодливых щенков, будучи тогда на шестой лишь ступени развития. Теперь же, когда все разглядели в моих открытых статах грозную семерку, слуги, отроки и домочадцы от меня шарахнулись во все стороны, как от огня…
— Ох, как же с тобой хорошо! — выдохнул я, завалившись на перину рядом с судорожно охающей Василисой.
Отдышался. Обернулся к любимой, и тут же мысленно влепил себе ладонью по лбу, наблюдая, как девушка, попытавшись свести окровавленные бедра, закусила от боли губу… Умаял-таки бедняжку, кобелина!
— Блин, Васька, че ж ты раньше-то меня не остановила? — стал запоздало каяться я.
— Да что вы, барин! Все ж было просто замечательно! — сжав мою руку своими потными ладошками, горячо заверила Василиса свозь слезы.
— Да вижу я, как там у тебя всё было!
— Это я просто сомлела чутка с устатку, барин. Сейчас малехо передохну, и можем сызнова…
— Да какое, нафиг, сызнова! — я раздражено выдернул руку из отчаянного захвата мазохистки, широким скачком спрыгнул с кровати и натянул штаны, спрятав от девушки снова колом стоящий член. — Тебя ж, дуру, чуть до смерти не заездили! У меня ж выносливость, как у гребаного бульдозера! Ты там охаешь все время сладко — я думаю тебе нравится!..
— Мне нравится! Честно-причестно нравится! — закивала Василиса, приподнявшись на локтях.
— Ага, вижу, блин!.. Да лежи ты уже! Тебе после такого нравится, теперь сутки, поди, отлеживаться придется!
— Но, барин…
— Считай, что это мой приказ! — отрезал я.
И девушка вдруг отчаянно в голос разрыдалась.
— Василиса, ну ты чего, — вернувшись в кровать, я прижал к груди мокрое от слез лицо ревущей подруги.
— Вы… ты… больше меня… не любишь? — промычала сквозь судорожные всхлипы девушка.
— Не, ну ты точно дура! — закатил я глаза к потолку. — Конечно я тебя люблю, глупенькая. Просто, после сегодняшнего гм… нашего отрыва, тебе теперь нужно основательно так подлечиться. И в следующий раз, когда мы снова займемся любовью, я буду сдерживать себя. Делать перерывы. И такого, надеюсь, больше никогда не повторится.
— Правда?
— Ну конечно… А сейчас закрывай глазки, и постарайся уснуть.
— А когда мы снова, ну… этим займемся? Ночью?.. Ты не думай, у меня до ночи там точно-приточно все пройдет.
— Не-е, ночью не получится. У меня квест незавершенный на шее удавкой висит. Потому я сюда всего на пару часов заглянул — тебя проведать. И теперь снова в рейд отправлюсь.
— Барин, может на ночку одну все же задержишься?
— Обещаю, Василиса, мы потом обязательно все наверстаем. А пока у меня квест… И вдругорядь здесь я тебя проведаю снова, наверное, не раньше, чем через неделю.
— Ну хотя бы полежи со мной, пока я не засну.
— Конечно, любимая… Закрывай глазки.
Глава 14
Глава 14
С аппетитом треская каравай, я неспешно прошелся по коридору до лестницы и стал спускаться вниз, мыслями уйдя уже в построение нового нехоженого маршрута к границе отвоеванной у тварей территории…
— Ба-барин? — из задумчивости меня вывел заикающийся голос какого-то юнца.
Глянув на склонившегося у основания лестницы в глубоком поклоне слугу, я невольно тут же отметил про себя, что неделю назад этого парнишки в доме точно не было, и моя теория: об экстренном «пополнении» игрой на отбитых у тварей изнанки землях княжества людского ресурса за счет каких-то скрытных внутренних резервов, получила очередное подтверждение. Вслух же небрежно ответил парнишке:
— Ну че там еще?
— Ба-барыня просили ва-вас отобедать, — проблеял юноша, не разгибая спины.
— А че, стряпни домашней заточить — это ща, пожалуй, самое оно будет, — кивнул я. — Благодарю за службу, боец. На-ка, вот, подкрепись, — я