Когда он подплыл к льдине с Отрадой, он чувствовал себя измученным и измотанным до предела. Он долго пытался отдышаться, сплевывая воду, попавшую в легкие, и появившуюся во рту кровь.
Храбр открыл серые глаза и встретился со взглядом невероятно ярких зеленых глазищ. Отрада смотрела на него безотрывно, и он не мог сказать, что было у той на душе.
— Ну, девка, — прохрипел он. – Живыми выплывем – сам тебе ремня дам.
Он нечеловеческим усилием подтянулся и залез на льдину. Испуганная, взлохмаченная, мокрющая девчонка прильнула к нему, цепляясь за прилипшую к телу рубаху, глотая слезы и давясь рыданиями.
— Ну будет, будет, не реви, раньше думать надо было, — он провел рукой по тяжелой, намокшей косе, отливающей багряным золотом, и огляделся.
Вокруг них расползался лед Рузы, могучие льдины сталкивались друг с другом, с треском ломаясь на мелкие осколки.
«С ней вдвоем не проплывем, особенно теперь».
— Будем прыгать, — решительно произнес он.
— Что? – синеющими от холода губами прошептала Отрада.
Видно, тоже нахлебалась ледяной воды.
— Прыгать будем, — отрезал Храбр. – С льдины на льдину. Cпешить надобно, пока лед еще не шибко тронулся.
И под взглядом оторопевшей Отрады он отошел на самый край, разбежался и с громким ухом оказался на соседней льдине.
— Прыгай, не медли! – разозленным голосом стегнул он, и Отрада, зажмурившись и шепча про себя молитвы всем Богам, прыгнула вслед за ним. Она запнулась и упала в его руки, и он поймал ее, на мгновение прижимая к груди.
Холодный ветер морозил кожу, обжигал ее своими поцелуями, стегал резкими порывами.
— Тулуп снимай, — мрачно приказал Храбр, смотря на расстояние до следующей льдины.
Отрада подчинилась молча и беспрекословно, оставшись в поневе, длинной свите и расписном платке.
— Свиту и платок тоже здесь оставишь.
Она вскинула на него взгляд и покачала головой, прижимая к груди край платка.
— Не могу, — прошептала она, робея под его злым взглядом. – Это последний батюшкин подарок.
— А по льду с ним скакать сумела? – рыкнул он и выхватил платок. Но Отрада вцепилась из него накрепко – и откуда только взялись силенки?!
— Дурная ты совсем! — хлыстнул ее взглядом Храбр и дернул так, что она едва не упала. – Платок тяжелый, мокрый, он тебе свободы для прыжка не даст.
В ее глазах появились слезы, но она лишь молча кивнула и отошла на шаг назад.
Храбр бешено оскалился, выругавшись про себя – с какого лешего он должен идти у нее на поводу?! – и сунул платок за пазуху.
– Сопли утри, сберегу я твой платок.
И, чтобы не слышать ее благодарного лепета, махнул на соседнюю льдину. Девчонка, оставшись в поневе и одной длинной рубашке, надетой поверх исподней, резко перескочила за ним, уже без былой неуклюжести и неповоротливости. В этот миг на их льдину наскочила другая, более тяжелая и мощная, и она подмяла ее под себя, медленно, угрожающе наваливаясь и грозясь раздавить рухнувших Храбра и Отраду.
Они упали как подкошенные и откатились на самый край, Храбр уперся ногами и спиной, держа перед собой на вытянутой руке девушку и не позволяя ей сползти еще ниже.
«Слава Перуну, что она тощая и худосочная попалась», — подумал он, хотя в их роду это считалось недостатком и серьезным изъяном.
— Когда льдина под воду уйдет, прыгай на вторую, ту, которая нас подмяла. Я тебя вытолкну, а ты главное, силенки отыщи.
— А ты как же? – осмелилась она спросить, но была остановлена оглушительным треском – их льдина начала рассыпаться и уходить под воду.
— Давай! – рявкнул он и вытолкнул ее верх, а сам ушел под воду, едва успев глотнуть воздуха. И тут же страшный хлопок и всплеск ударил его по ушам, оглушил, лишил зрения и возможности чувствовать, и Храбр открыл рот в беззвучном крике – и захлебнулся водой.
2.
Вокруг него была зеленая чернота, над ним медленно рассыпалась огромная льдина, ее обломки били его, оставляя синяки и царапины. У него не осталось воздуха, внутри была лишь вода, и он начал царапать льдину, биться о ней, сдирать кожу c рук и кулаков, пытаясь подвинуть, убыстрить, убрать.
— Храбр! Храбр! – надрывный девичий крик разнеся по реке, люди на берегу вздрогнули и начали славить знамя Перуна, а он услышал ее голос, и смог из последних сил оттолкнуться, отплыть в сторону.
А через миг маленькие, но сильные ладошки ухватили его за волосы, вытаскивая из воды, и боль вернула ему способность видеть, слышать, думать...
Отчаянно сопя, Отрада кое-как втащила его неподъемное, сильное тело на льдину, хоть ноги и большая часть туловища по-прежнему оставались в воде, и тут Храбр очнулся, полез дальше сам и долго, мучительно кашлял, выворачивая наизнанку нутро.
Он сплюнул несколько раз кровью, и вода, которая ласкала их неустойчивую льдину, ее смыла, и Отрада успела увидеть, но не посмела спросить.
— Ребра мне в детстве сломали, да они заросли криво, — хмыкнув, пояснил он и встал, слегка шатаясь от нехватки воздуха.
До берега оставалось несколько льдин, и он уже видел на нем мужиков, спешащих на помощь. Были слышны крики, причитания баб, чей-то громкий, надрывный плач. В сторонке от всех стоял его брат. Храбр и отсюда видел, что Твердята не отрывал от него взгляда.
— Жених с суженой через костры священные прыгают, а мы с тобой, стало быть, через Рузу да по льдинам, — лукаво улыбнувшись, проговорила вдруг Отрада и хитро взглянула на него.
Храбр хмыкнул.
— Ты что ли, суженая моя?
— А что, нехороша? – подбоченилась Отрада, и Храбр подумал, что шутки шутками, и девчонка, конечно, не совсем всерьез, но если он ее сейчас оскорбит, на всю жизнь запомнит, как муж от нее отказался, да негодной счел.
— Ты вначале вырасти, округлости женской дождись, а потом уже женихайся. А то я тебя рукой одной обхватить могу и сломать. А вообще, девка, сперва я тебя выпорю, а потом уже об этом поразмыслю.
Отрада вскинула на него яркий, живой взгляд и клацнула зубами, задрожала всем телом, превращаясь из взрослой девушки, которой она хотела казаться, в маленькую, перепуганную девчонку.
Храбр крепко сжал ее руку чуть пониже локтя и помог перебраться на соседнюю льдину, а там их уже ждали свои мужики.