— А где-то будет отражено, что Сержа схватили вы и граф Каховский? — незаметно вдоль стены я подошла к мужу, который негромко беседовал о чем-то с дворецким и управляющим имением.
Отпустив их коротким кивком, Георгий повернулся ко мне.
— Непременно. В конце страницы мелким, неразборчивым почерком, — сказал он без тени улыбки.
Он был не брит: не успел утром, и на лице проступила короткая щетина. Руку закололо от желания прикоснуться к его скулам и подбородку. Но я не могла. И потому оставалось лишь любоваться издалека, и чувствовать, как в груди все сжималось от тоскливого ощущения.
— Как вы добрались вместе с отцом?
Князь усмехнулся.
— В разных экипажах. Был благословлен обществом Николая Устиновича.
Чтобы не рассмеяться, мне пришлось крепко поджать губы.
— Я могла бы с ним поговорить. Раз уж так получилось, и он здесь.
— И о чем же? — с прохладой поинтересовался мой муж.
— О том, что все его действия лишены смысла. Разумеется, я не намерена... — я бросила на него быстрый взгляд, — не намерена даже раздумывать над его предложением о разводе. И потому он должен отбросить эту мелочность и прекратить тебе мстить.
Я почувствовала, как ладонь Георгия крепко обхватила мое запястье.
— Ты не будешь с ним говорить, — голос князя был низким и твердым.
— Почему это? — я попыталась вырвать руку, но он удерживал ее слишком крепко.
— Потому что тебе не нужно в это вмешиваться. Это не твоя задача. И уж тем более не твое дело.
— Не мое дело? — я вскинула брови, почувствовав, как в груди закипел гнев. — Отец нападает на тебя, на наш брак. Думаешь, это меня не касается?
— Варвара, хватит, — в его голосе прозвучала железная нотка. — Я разберусь с ним сам. Ты думаешь, я позволю, чтобы моя жена заступалась за меня, словно я не могу защитить свою честь?
От злости захотелось топнуть ногой! Я чувствовала себя так, словно мы говорили на двух иностранных языках. Георгий меня не слышал. Не хотел слышать. И понимать тоже не хотел!
— Это не про честь. Это про то, что мой отец разрушает нашу жизнь. Если ты думаешь, что я буду просто сидеть в стороне и ждать, пока ты...
— Я сказал, нет! — князь повысил голос, оборвав меня. Его глаза сверкали яростью. — Не смей говорить с ним. Не смей унижать ни себя, ни меня.
Я замерла, пытаясь переварить услышанное. Горло сдавило от обиды, но я проглотила все слова, которые так и рвались наружу. Муж ждал моего ответа, но я молчала.
— Варвара, — его голос стал тише, но не мягче. — Ты доверяешь мне?
— Доверяю, — сказала я наконец, хотя в моих глазах наверняка читалась обида.
— Тогда оставь это мне, — и он сердито поджал губы.
— Хорошо, — сказала я тихо, вырвав запястье из его руки. Он позволил мне это сделать, но не отступил ни на шаг. — Я не буду с ним говорить. Но только потому, что ты так решил.
Князь молча кивнул.
Я отвернулась, чтобы скрыть вспышку обиды, пронзившую меня. Еще секунда, и я выкрикнула бы что-то, о чем могла бы пожалеть. Вместо этого я сделала вид, что меня заинтересовали приготовления к чаю в малой гостиной.
Шагнув в сторону, я услышала, как Георгий шумно выдохнул.
— Варвара, я… — заговорил он, но был перебит.
— Ваше сиятельство, извольте ответить на несколько вопросов. Еще раз, как именно вы обезоружили князя Разумовского?
Его окликнул обер-полицмейстер.
Не став дожидаться ответа мужа, я ушла, чувствуя себя разбитой этой ссорой, взявшейся из ниоткуда. Его слова эхом отдавались в голове: «Это не твое дело. Я сам разберусь.».
Я шагала по гостиной, стараясь успокоиться, но вместо этого только сильнее ощущала растущую внутри пустоту.
И что теперь? Ждать, пока он будет принимать решения, не спросив моего мнения?..
Но времени, чтобы обижаться на мужа, у меня не было. Вал нежданых гостей нарушил в доме все приготовления. Их нужно было кормить, и на кухне с этим не справлялись: не хватало рук. Лакеев тоже было немного, как и горничных, как и всех остальных. Поэтому я с головой погрузилась в бытовые проблемы и мелочи, и это очень помогло мне отвлечься.
К счастью, худшие мои опасения не сбылись: никто не высказал желания остаться в имении на ночь, все спешили доставить Сержа в Москву и поскорее отрапортовать Государю. Отец проходил мимо меня, даже не глядя. Заговорил со мной ровно два раза: чтобы поздороваться и попрощаться. Не делал попыток загнать в угол, остаться наедине, застать меня врасплох. В принципе, всем своим поведением он подчеркивал, что дочери для него не существует.
Я была только рада. И не без злорадства ловила взгляды, которые тайком бросали на него другие люди. Его сын-террорист был пойман при попытке убийства его же опальной дочери. Драма, достойная Шекспира.
Все незваные гости разъехались лишь глубоким вечером. Я была совершенно измотана и поднялась в спальню, сказавшись больной. Даже ужинать не стала. Не хотелось. Болела голова, и за целый день обида на Георгия только окрепла, а внутри скопилось раздражение.
Я не хотела ругаться с ним и скандалить. Не было ни сил, ни желания. Поэтому я надеялась побыстрее уснуть и поговорить уже завтра, на свежую голову. Но муж вернулся в спальню раньше, чем я провалилась в сон, который — как назло — никак ко мне не шел.
Едва заметив, что я не сплю, Георгий подошел к кровати и сел в кресло напротив. Привалившись к спинке, он блаженно закрыл глаза и вытянул ноги, и ослабил тугой накрахмаленный воротничок.
— Варвара, давай не будем затягивать с этим разговором. Нам нужно разобраться.
Я подняла на него взгляд. Он внимательно смотрел на меня и, кажется, ждал, что я первой начну говорить.
— Разобраться? — я невольно усмехнулась, хотя смех вышел горьким. — А что тут разбирать? Вы все решили за нас обоих, Ваше сиятельство.
— Да, я решил, — он кивнул. — Потому что это мой долг — защищать нас.
— А как же я? — в моем голосе прорезалась обида. — Разве я не часть этого «нас»? Почему ты думаешь, что можешь решать за двоих?
Георгий чуть подался вперед, его взгляд стал жестче. Я же выбралась из-под одеяла и села. С плеча соскользнула широкая лямка шелкового пеньюара, и не без злорадства я отметила, как князь проводил ее жадным взглядом, а потом тяжело сглотнул. Так, что дернулся кадык.
— Потому что есть вещи, которые должен решать мужчина. И это не вопрос доверия.
— А что насчет уважения? Что насчет того, чтобы учитывать мои чувства, мое мнение?
— Я уважаю тебя, — отрезал он, поднявшись. — Но ты должна понимать: в некоторых ситуациях я делаю так, как считаю нужным. Потому что так должно быть. Это не значит, что я не считаюсь с тобой.
Я раздраженно выдохнула. Я не смогу его переспорить, отчетливо поняла я в тот момент. Я могу привести сотню аргументов, могу стереть язык. Но некоторые вещи, некоторые привычки были вбиты в него с самого детства. И он никогда от них не откажется.
Я резко натянула лямку на плечо и скрестила на груди руки.
— Я не согласна быть твоей бессловесной тенью.
— Как будто я об этом прошу! — он негромко рассмеялся и покачал головой.
Потом подошел и опустился рядом со мной на кровать.
— Ты правда думаешь, что мне нужна бессловесная тень вместо тебя? — наконец произнес он, глядя куда-то перед собой, избегая встречи с моим взглядом.
Его голос звучал низко, почти глухо, но в нем не было ни капли гнева, только усталое разочарование, и это царапнуло меня сильнее всего.
Я молчала, не в силах сразу ответить.
— Ты хочешь, чтобы я молча соглашалась с тобой во всем, — наконец бросила я.
Георгий вздохнул, и его плечи едва заметно опустились.
— Нет, Варвара, — сказал он твердо. — Я хочу, чтобы ты оставалась собой. Но иногда твое упрямство превращается в огромную проблему.
Его слова больно кольнули меня, и я отвернулась, пытаясь скрыть смятение.
— А иногда — нет. Твое упрямство спасло меня тогда после дуэли.
Георгий осторожно притянул меня к себе, и я не стала противиться. Его теплое дыхание опалило макушку, губы легонько коснулись виска.