Теперь испытуемые должны были пройти полуторагодовое послушничество в орденской обители, находившейся в Дарджилинге — в шестистах километрах от Калькутты. Название Дарджилинг хорошо известно любителям чая — национального напитка Индии и всего англосаксонского мира. Тогда, в 1929 году, это был цветущий город. Он находится на высоте 2000 метров, на отрогах горного массива Канчанджунга, окружен лесами, долинами и густыми джунглями, где до сих пор бродят на свободе тигры. Город, основанный в 1816 году, был придатком Калькутты — дачным местом, куда в жаркое время года европейцы приезжали отдохнуть в сухом прохладном воздухе от влажной духоты портового города. Каждый год, едва начиналась жара, вся европейская Калькутта, а также верхушка индийского общества паковали чемоданы и отправлялись в Дарджилинг с его роскошными бунгало. Следом за губернатором и начальниками главных губернаторских служб переезжала и вся администрация.
На три-четыре месяца город выходил из спячки и жил в лихорадочной суете. И англичане, и индийцы много работали, но любили и развлечься; вместе с семьями они соревновались в элегантности. Каждый день в пять часов все высшее европейское общество собиралось на чай в клуб Гимхана, куда совершенно не допускались туземцы, кроме неприметных и усердных слуг. Женщины за чаем болтали, мужчины читали газеты, доставленные из Лондона, и потягивали sundowner — стаканчик «под заход солнца» с подноса, где стояли также кувшин с водой, ведерко со льдом и разные легкие закуски.
Гонджа не участвовала в светской жизни. Они с Бетикой жили в Дарджилингском монастыре, рядом с которым стояли церковь и школа. Там проходили полтора года их послушничества, в течение которых они учились главной добродетели — послушанию. Быть послушным слепо, как труп («perinde ac cadaver») — вот девиз ордена иезуитов, у которых орден Лоретской Божьей Матери переписал свой устав. В этом уставе есть слова, указывающие сестрам главное правило их поведения: «Все сестры усиливаются постоянно видеть перед собой пример Иисуса Христа и, сколько хватает сил, подражать ему… Те, кто поистине следует в духе за Господом Иисусом, сильно желают облечься в Его рубище, ибо любят и почитают Господа. Они желают, да поносят их, и изженут, и рекут всяк зол глагол на них лжущ, и безумными нарекут и почтут… дабы уподобиться Господу нашему, Ему подражать, за Ним идти, ибо сей есть путь жизни вечной».
Гонджа читала сочинения Шарля де Фуко — блестящего офицера, ставшего отшельником в Сахаре, — и размышляла над ними. Он так описывал совершенное послушание, к которому должен стремиться всякий служащий Богу: «Оно приучает побеждать себя; от него все земное почитается за ничто; им совершается множество дел любви. Послушание есть любовь — самое чистое, самое совершенное, самое высокое, самое бескорыстное, самое богоугодное дело любви; оно заставляет немало себя умерщвлять, особенно на первых порах». Гонджа неплохо приспособилась к монашеской жизни. Как будто зная, что после пострига ей придется стать учительницей, два часа в день она преподавала воспитанницам пансиона святой Терезы историю и географию.
Гонджа готовилась к новой жизни и аккуратно каждый день пила хинин — единственное средство против малярии. С Драной и Агой она часто переписывалась. В декабре 1929 года она даже встретила в Дарджилинге соотечественника из Скопье — молодого миссионера брата Янеца Удовца, который передал ей пакет от матери. Девушке представился случай еще раз — всего разок! — поговорить по-сербохорватски, вспомнить приход Сердца Иисусова, где брат Янец, как и ее родные, помогал при богослужении…
И с матерью, остававшейся в Скопье, и с сестрой, которая переехала к брату Лазарю в Тирану и служила переводчицей с сербохорватского, Гонджа оставалась близка. Она регулярно им писала, но они уже больше никогда не виделись. Пройдя послушничество, Гонджа решилась не отступать от своего призвания. 25 мая 1931 года на трогательной церемонии в Дарджилинге она принесла монашеские обеты. Это был день ее второго рождения, когда она совлекла с себя «ветхого человека». Она отказалась от урожденного имени, что символизирует отказ от кровного родства, и стала сестрой Терезой. Это имя она выбрала в память «маленькой» Терезы Мартен из Лизьё, канонизированной в 1925 году, — смиренной монахини-кармелитки, скончавшейся в цвете лет. Для Гонджи ее лучезарная любовь к Богу была образцом. Она сама объявила, что просит именно ее покровительства: «Кто живет по-христиански, в том непременно возрастает вера. Многие святые прежде нас явились, чтобы нас вести, но люблю я тех, кто был прост, как святая Тереза из Лизьё, цветик Христов. Я выбрала ее себе в тезки, потому что она творила обыкновенные дела с необыкновенной любовью».
Приняв обет, сестра Тереза уехала из Дарджилинга в один небольшой миссионерский центр с лазаретом в Бенгалии. Она помогала санитаркам ухаживать за больными всех исповеданий, во множестве прибывавшими в эту маленькую лечебницу. Она уже умела говорить на хинди, а вскоре освоилась и с бенгали. Хотя сестра Тереза была не слишком крепкого сложения, она оказалась необычайно деятельной; больные, обращавшиеся к монахиням только исчерпав уже все средства традиционной медицины, ее уважали и даже побаивались. Однажды она крепко рассердилась на больную, которая не желала лечь на операционный стол — собственно, просто деревянный ящик. Всю жизнь эта индийская крестьянка сидела только на земле и никак не могла понять, зачем ее тащат на эту загадочную деревяшку, от которой лучше было бы держаться подальше.
Но, несмотря на свое усердие