Когда рубашка слетела, Меррик снял обувь, носки и брюки, сложив все в аккуратную стопку. Он остался в одних боксерах и остановился на мгновение, чтобы собраться с мыслями, сосредоточиться на тепле воздуха на коже, на запахе листвы и свежей воды, на птичьих трелях из леса — на всем, только бы не думать о полуобнаженной Адалин и ее лукавой улыбке. Сохранять самообладание рядом с ней было непросто, а Дэнни совсем не нужно было видеть ничего лишнего.
Меррик запрокинул голову и посмотрел в небо — нежно-голубое, с мягкими белыми облаками. Эти умирающие дни лета станут для него концом целой эпохи — и ярким, неповторимым воспоминанием в его долгой жизни, что бы ни случилось дальше.
Адалин мягко хихикнула — и Меррик понял, почему. Она знала, как влияет на него. Знала, как тяжело ему сопротивляться. И он обязательно заставит ее за это заплатить.
К счастью для нее — цена ей понравится.
Он шагнул с края причала и нырнул в воду.
Первая прохлада была бодрящей, тело само бросилось в движение. Он стал работать руками и ногами, чтобы удержаться на плаву — у конца причала глубина была больше, чем он ожидал. Когда он вынырнул, легкие наполнились свежим воздухом. Это было так приятно. Как он вообще мог забыть об этом?
Он обернулся и увидел, что Адалин уже плывет к нему. Улыбнувшись, он поплыл навстречу. Когда она оказалась достаточно близко, он обвил рукой ее талию и притянул к себе.
Она обвила его руками и ногами, их взгляды встретились. Капельки воды мерцали на ее ресницах, волосах, коже — и в ее глазах пылало желание. Меррик застонал от жара ее тела, мягкости кожи, скольжения ее конечностей по его. Недавняя борьба с самим собой ничуть не подготовила его к этой атаке — требовалось все его самообладание, чтобы не овладеть ею прямо здесь и сейчас.
— Так что за роман прочитал твой брат? — спросил он.
— А ты как думаешь? Там все довольно очевидно.
— Раньше я не ревновал к книгам. Пожалуй, придется избавиться от нее.
Она усмехнулась и приблизилась, потершись кончиком носа о его.
— Не стоит ревновать. У меня и так есть собственный герой. И… — она скользнула рукой между их телами и обхватила его член, — весьма внушительно одаренный.
Он снова застонал, тело затрепетало от сладкой пытки ее прикосновения, но все же он усмехнулся.
— Так вот зачем я тебе нужен, Адалин?
— Нет, — она отпустила его и быстро поцеловала в губы. — Хотя сейчас я жажду этого до безумия. Но… — она отстранилась и поплыла прочь, — сейчас не время.
— Я напомню тебе обо всей этой пытке сегодня ночью, — сказал он, плывя за ней. — Ты будешь молить о пощаде задолго до того, как я закончу.
— Я этого и жду! — крикнула она через плечо, смеясь.
Меррик тоже ждал.
— Эй, вы там! — закричал Дэнни, обдав Меррика брызгами. — Прекратите! Семейная обстановка, алло!
Усмехнувшись, Меррик остановил погоню. И в этот момент в голове всплыл вопрос — более глубокий, чем он мог предположить: неужели вот так выглядит нормальная жизнь с семьей и друзьями? Он был младше Адалин, когда умер последний из его родных, и не мог вспомнить ни одного такого момента до их потери.
Если бы он мог променять тысячу прожитых лет на один смертный век счастья с Адалин, он бы сделал это без колебаний.
Теперь, когда он понял, что его сила ничто по сравнению с этим, он знал: ему не хватало только ее. Адалин всегда было бы для него достаточно.
Глава пятнадцатая
Адалин лежала, прижавшись к боку Меррика, с закрытыми глазами. Пару часов назад наступила ночь, Дэнни, который почти безудержно зевал, улегся в постель, и в камине уютно потрескивал огонь. Диван, на котором они с Мерриком отдыхали, был не самым удобным местом в доме, но она ни за что не стала бы двигаться. Его рука обнимала ее, сильная и надежная, и ее окутывал его успокаивающий аромат. Это было именно то место, где она хотела быть.
Сегодня был хороший день. Сегодня был лучший день, о котором Адалин могла только мечтать.
Она сделала глубокий вдох, вдохнула аромат Меррика и медленно выдохнула, прижимаясь к нему.
— Я никогда не осознавал, насколько пустым казался этот дом до того, как появились вы с братом, — сказал Меррик глубоким, но мягким голосом.
Адалин открыла глаза и запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Он смотрел в огонь, его глаза светились бледно-голубым.
— Ты вновь показала мне, что я живой, — продолжил он, и его слова казались тяжелыми от торжественности. — Ты показала мне, что Раскол не был концом света. Это было новое начало.
— У тебя действительно все было так плохо до всего этого?
Меррик повернул к ней лицо и грустно, сдержанно улыбнулся. Он слегка покачал головой.
— Я так не думал. Но оглядываясь назад… это было неплохо. Просто одиноко. Смертные жили и умирали вокруг, а я просто существовал. Даже если бы я доверял им, какой смысл был строить отношения? На какие вопросы мне пришлось бы отвечать, когда они состарились, а я оставался бы прежним? Теперь я знаю, чего мне не хватало все это время… Но я не думаю, что кто-то, кроме тебя, мог бы показать мне это.
Печаль в его тоне пронзила ее насквозь, и она опустила глаза, прежде чем он успел заметить это в них. Что она делала? Она была такой… эгоистичной. Глупо было верить, что она сможет пережить эти моменты с Мерриком, сохраняя при этом все, что их связывает, чисто физическим, глупо было верить, что между ними не возникнет более глубокой и крепкой связи.
Она умирала. Она знала это, Меррик знал это — даже если отказывался принять, — и это было просто так…
Несправедливо.
Адалин не могла сожалеть об их времени, проведенном вместе, не могла считать это неправильным, какой бы эгоистичной она себя ни считала. Все в Меррике казалось правильным. Но он… он будет жить дальше. Ему придется нести бремя горя и потерь. Вечно.
Ей казалось, что в сердце вонзается нож, когда она думала о том, что делала с Мерриком и Дэнни. Каждый день у нее были новые воспоминания о них, счастливые воспоминания. Но в то же время ей казалось, что она только усугубляет возможные раны, которые они понесут.
Что, если… что, если я уйду? Пока не стало слишком поздно. Прежде чем он… полюбит меня.
Могла ли она уйти? Сама ее душа кричала нет. Но заставлять их смотреть, как она страдает, когда начнется следующий приступ, заставлять их смотреть, как она умирает? Заставить их смотреть, как она… превращается в одну из этих тварей, зная, что им придется ее убить?
От этой мысли ее затошнило.
Она не могла позволить этому случиться. Она не хотела, чтобы последнее воспоминание Дэнни и Меррика было о ней, как о чудовищной нежити, жаждущей их крови. Видеть своих родителей в таком состоянии было уже чересчур.
Я не могу остаться.
Это была удручающая, выворачивающая наизнанку, душераздирающая мысль.
Пальцы Меррика сжали предплечье Адалин, возвращая ее к действительности.
— Что случилось, Адалин? — спросил он. — Я чувствую твое беспокойство.
Адалин прижалась к нему чуть крепче, потерлась щекой о его грудь и покачала головой.
— Ничего. Расскажи мне о своем прошлом.
— Я не позволю тебе так легко уйти от ответа.
— Все в порядке.
— Тебе не нужно лгать мне, Адалин.
Адалин подняла голову и встретилась с его глазами, стараясь, чтобы ее мысли не отразились на лице. Она мягко улыбнулась и коснулась губами его губ.
— Я счастлива. Счастливее, чем когда-либо. Я хочу знать больше о тебе. О твоем прошлом, о том, почему ты живешь в этом большом старом доме совсем один, и как ты получил это.
Она подняла руку и легонько провела пальцем по шраму, спускавшемуся ото лба к щеке.
Меррик откинулся на спинку дивана, тихо вздохнув.
— Мое прошлое долгое и в основном ничем не примечательное. Выживание во враждебном мире требовало многого — свести подозрения к минимуму было жизненно важно. Я родился на территории, которая в то время называлась Мерсией15, хотя это название перестало что-либо значить вскоре после моего рождения. Сейчас это центральная Англия, хотя полагаю, что эти названия вполне могут снова измениться, учитывая нынешнее состояние мира. Я был молод во времена беспорядков. Короля считали неэффективным, и многие его презирали. Датчане воевали с саксами, власть переходила из рук в руки… хаотичная эпоха, и в тот период я смотрел на мир глазами ребенка с очень ограниченным мировоззрением. В те дни мало кто из людей отваживался удаляться дальше, чем на несколько миль от городов, где они родились. Мои родители были осторожны со своей магией, но все, что выходило за рамки того, что люди считали совершенно естественным в те дни, даже использование природных средств для лечения болезней, часто становилось объектом подозрений.