Сняв рубашку и брюки, Адалин осталась в белье и аккуратно влезла в платье, подтянув его вверх по телу. Затем надела туфельки. Корсаж оказался велик, и ей пришлось прижать его к груди, чтобы не устроить брату сердечный приступ, когда она вышла из-за ширмы.
— Помоги мне со шнуровкой, — попросила она.
Дэнни, застегивая двубортный жилет, поднял глаза.
— Ух ты. Ты отлично выглядишь, Адди.
— А ты, между прочим, тоже весьма представителен.
Щеки Дэнни залились румянцем. Он подошел, и Адалин повернулась к нему спиной, оперевшись о ширму. Ее немного качнуло, пока он затягивал и завязывал шнуровку.
— Слушай… как думаешь, будут еще кто-нибудь?
— Кто?
— Люди.
— Людей все еще много, Дэнни.
— Нет, я имею в виду… таких, как мы. Хороших. Думаешь, они придут сюда? Думаешь, Меррик позволил бы им остаться?
Адалин почувствовала в груди укол сожаления. Она понимала, почему он чувствует себя одиноко, несмотря на нее и Меррика. Ему, наверное, не хватало компании кого-то ближе по возрасту. А когда ее не станет…
Она повернулась к брату, положила руки ему на плечи и мягко сжала.
— Я не могу знать, что решит Меррик. Но он же приютил нас, верно?
Дэнни кивнул.
— Здесь полно припасов, но они не бесконечны. Пока сад дает урожай, а в лесу водится дичь — ты не останешься голодным. Но чем больше людей, тем быстрее все закончится. Меррик не сможет открыть двери для каждого, кто сюда придет. Но я верю: со временем он примет кого-то. Только… для него мы в приоритете. Наша безопасность — главное.
— Я знаю, — он глубоко вдохнул и резко выдохнул. — Просто…
— Ты думаешь о будущем.
— Ага.
Адалин наклонилась ближе и с улыбкой спросила:
— И о том, чтобы найти себе девушку?
Лицо Дэнни вспыхнуло.
— Нет! То есть… не об этом! Совсем нет!
— Мммм…
— Замолчи и дай мне спокойно закончить с этим дурацким платьем.
Адалин рассмеялась, но снова повернулась к нему спиной.
Когда он затянул шнуровку, она помогла ему надеть пиджак и белые перчатки, затем сама натянула длинные дамские перчатки. Они встали перед зеркалом бок о бок.
— Смотри-ка на нас! — сказал Дэнни. — Мы будто вернулись в прошлое, — он положил палец под нос, изображая усы, надул губы и заговорил басом: — Добрый день, сударыня.
Адалин присела в изящном реверансе.
— И вам добрый, светлый день, милорд.
Смех захлестнул их обоих, и они начали корчить рожицы, пародируя богатеньких леди и джентльменов из какого-то далекого века.
В такие моменты Адалин могла забыть обо всем — о болезни, о Разломе, о том, каким страшным и разрушенным стал мир. Она просто жила в настоящем, веселилась с братом. Все остальное переставало иметь значение. Видеть его улыбку, слышать смех и знать, что он счастлив — вот что наполняло ее радостью.
Теперь, когда Дэнни был в безопасности, ее единственной целью оставалось прожить каждую секунду, наполненную этой радостью, этим светом.
***
Меррик стоял у окна в своем кабинете, заложив руки за спину, и смотрел на обугленный участок заднего двора. Все остальное уже давно было приведено в порядок, но траву он даже не пытался восстановить — земля должна исцелиться сама. И все же последние четыре дня взгляд снова и снова возвращался к этому пятну.
Это было напоминание о том, как близко он подошел к провалу.
Несмотря на защитные чары, несмотря на предупреждение о приближении угрозы, он едва не упустил шанс спасти Адалин и Дэнни. Если бы он был более подготовлен, если бы действовал решительнее… возможно, ему удалось бы предотвратить все. Только удача уберегла Дэнни от серьезных ран. И только считанные секунды отделили Адалин от… настоящего кошмара.
Он почти не занимался усилением защиты поместья. Во многом потому, что не знал, как это сделать без обширных исследований магических структур. Но все свое время он тратил на нечто куда более важное — на поиски лекарства для Адалин.
Он знал, что все, что сделал до сих пор, лишь временные меры. Они истощали его — физически и магически, а ее — изнутри. Прошло уже несколько дней, и новый приступ болезни мог начаться в любой момент. Сможет ли он спасти ее снова?
Даже если сможет, однажды это станет невозможным. Такой путь не может продолжаться вечно. Но сегодня…
Сегодня он сделал первый настоящий прорыв. Нашел первую зацепку.
Меррик опустил взгляд на старый свиток, развернутый на подоконнике. Он был сохранен магией, как и почти все в доме, но даже с этой защитой было видно, насколько он древний. Возможно, древнее самого Меррика. Но именно здесь мог быть ключ. Его лучший шанс. Единственный шанс.
Хотя даже он не давал никаких гарантий.
Связывание душ. Все сводилось к этому — переплетение двух жизней, двух сущностей… навсегда. В свитке не было четкого объяснения, что именно это означает, но там упоминалась возможность превратить смертного в бессмертного. Если бы он мог разделить с ней свое бессмертие… хватило бы этого? Справилась бы эта магия с ее болезнью? Или она просто перешла бы на него, сделав и его уязвимым?
Может, рак перестал бы убивать ее, но продолжал бы разрушать тело веками, превратив в вечную мученицу?
Ответа не было.
— Написано в другую эпоху, — пробормотал он себе под нос.
И это действительно так. Даже в его молодости существовало больше подобных ему — и это после тысячелетий упадка всех сверхъестественных существ. Веками ранее их было еще больше, и тогда сохранялось общее знание об их магии и ее применении, которое, к несчастью, сегодня уцелело лишь в обрывках. Тысяча двести лет назад наверняка еще был кто-то живой, кто мог бы объяснить ему, что такое связывание душ, что оно делает и чего не делает, кто мог бы провести его через весь этот процесс.
Меррик покачал головой и раздраженно зарычал:
— Прожить тысячу лет и все еще знать так мало…
В свитке было что-то такое — в самой магии, которую он описывал, — что отзывалось у Меррика где-то глубоко внутри. Все это казалось странно знакомым, хотя он точно знал, что за все эти годы едва ли взглянул на свиток больше пары раз. Он не мог понять, откуда это чувство — и его разум был слишком перегружен, чтобы попытаться разобраться.
Это было хоть что-то, а значит — гораздо больше, чем вчера. И если ничего другого не найдется до следующего рецидива Адалин — а он вполне может оказаться последним — он рискнет. Он уже знал, что не сможет продолжать жить без нее. Мир, его собственная жизнь, будут слишком пустыми без Адалин. Безумие, что она могла стать для него настолько важной за столь короткое время, но это была правда его сердца.
Он ее любил. Гораздо сильнее, чем кого-либо за всю жизнь. Конечно, между ним и его кровными родственниками тоже была любовь, но она была гораздо более сдержанной — а к тому моменту, когда он мог бы считаться взрослым, всех их уже не стало.
Ничто не отнимет у него Адалин.
С большой осторожностью он свернул свиток и убрал его обратно в футляр. Он потратил на него достаточно времени, достаточно переживал из-за атаки оборотня, достаточно мрачно размышлял. Каждый момент, отданный исследованиям, — это момент вдали от Адалин, а он не хотел терять ни одной лишней секунды, если только она не была необходима для ее спасения.
Он положил футляр со свитком на стол и без промедления вышел из кабинета.
Оказавшись в коридоре, он последовал за приглушенным смехом к лестнице на чердак. Дверь была открыта, и он отчетливо слышал Адалин и Дэнни наверху. Его шаги были бесшумны, и легкость их смеха, радость — все это облегчало тревогу Меррика по мере того, как он поднимался.
Пройдя всего несколько шагов от лестницы, он увидел их. Они были наряжены в старинную одежду, которая хранилась здесь наверху: голубое платье на Адалин и немного великоватый костюм с двубортным жилетом на Дэнни, завершенный цилиндром. Эти вещи остались еще от прежних владельцев, еще до того, как Меррик приобрел поместье, и даже тогда они были слегка устаревшими. Он не вспоминал о них уже больше века.