— Мы можем отдохнуть здесь, — предложил Янош. — Лес позволяет нам пройти его, но только неспеша, а до лагеря наших друзей — приличное расстояние. — Он слегка улыбнулся. — Наша лисица говорит, что хорошо бы принять дар леса, тогда лес будет знать, что мы его чтим. Кто я такой, чтобы отмахнуться от такого совета, и кому, как не нашей маленькой разведчицы, знать лучше? — Янош ухмыльнулся, глядя на Зиглинду, которая широко распахнув глаза, смотрела на окружающий лес. — Кроме того, я знаю, что скажет Зиглинда на это счёт: нельзя скакать через храм галопом!
Они не собирались отдыхать долго, разжигать здесь костер казалось им всем неправильно, поэтому они просто наполнили свои бурдюки, дали лошадям утолить жажду или попили сами. Камень, так густо порос мхом, что напоминал подушку и приглашал отдохнуть. Вздохнув с облегчением, Лиандра села, радуясь, что ноги всё ещё несут её, какой бы слабой и трясущейся она себя ни чувствовала.
Почти незаметно к ней присоединилась Зокора, лишь её тихий голос привлек внимание королевы. Тёмная эльфийка сидела на земле рядом с ней, прислонившись спиной к камню и благоговейно оглядывалась вокруг.
— Я забыла об этом месте, — с благоговением сказала она. — Это больше не моя земля, здесь мой голос не имеет значения. И всё же она связана с нами, я чувствую это каждой фиброй.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — призналась Лиандра, открывая мешочек, который достала из седельной сумки. Она взяла кусок хлеба Зиглинды и предложила тёмной эльфийке, но та лишь слегка покачала головой. «Мне больше достанется», — подумала маэстра и с удовольствием откусила.
Тёмная эльфийка казалась необычайно разговорчивой.
— Этот лес старше моей матери. Даже старше, чем та, что родила её. Он возник в те времена, когда существовал только эльфийский народ, и мы еще не различали светлых и тёмных. — Она отвела руку в сторону и снова подняла её: на тыльной стороне её ладони сидел паук, который, казалось, рассматривал их обоих. Затем он неторопливо сплёл нить и спустился по ней с тёмной руки, чтобы быстро исчезнуть под листвой.
— Древняя сила покоится здесь, спит. Забытая, но не потерянная. — Она подняла глаза на Лиандру, которая завороженно слушала необычные слова эльфийки. Она почти забыла, что отломила кусок хлеба, однако теперь продолжила есть.
— Возможно, мы сможем найти здесь помощь, — тихо продолжила Зокора. — В наших легендах говорится о лесе, и, похоже, это именно этот лес. Заколдованное место под защитой древней богини. Той, что была до нас. — Она многозначительно посмотрела в сторону Лиандры. — Одна из древних, Лиандра, одна из тех, от кого, как я подозреваю, ты произошла.
— Что ты имеешь в виду? — хрипло спросила Лиандра и прочистила горло, пока в её голове промелькнуло то, что рассказала ей Тарида на оборонительной башне Громовой крепости.
— Возможно, то, что мы можем найти здесь, важнее того, что мы пришли сюда искать, — объяснила эльфийка, почти повторяя слова Яноша, сказанные накануне, только с другим смыслом. — То, что здесь спит, видит сны и охраняет, уже давно не слышало голоса, который бы разбудил её. Здешний лес, он живет и питается, возрождается, благодаря её сонным мыслям. Она чувствует нас, но не воспринимает. Но с тобой всё будет иначе. Если ты найдёшь её и подойдёшь, тогда я думаю, она услышит тебя. Может быть, только может быть, она пробудится. — Она посмотрела на Лиандру серьёзными глазами. — Она спала так долго, Лиандра, что после такого сна, настолько бесконечного, что горы поменяли форму, будет трудно вернуться в этот мир. Но если кто-то из её рода попросит её пробудиться, возможно, она это сделает.
— А потом? — заворожённо спросила Лиандра. Тихий голос тёмной эльфийки, лес вокруг неё призывали к шепоту, поэтому она шептала.
— Тогда скажи ей, что Омагор, Тёмный, Разрушитель Душ, хочет подняться. И, возможно Лиандра, она поквитается с теми, кто служит ему, как богиня, которой она когда-то была. — Голос Зокоры тоже понизился до шепота, стал едва ли громче шелеста листьев на ветру. — Потому что у моего страха перед Омагором есть корень. Этот страх — тень в наших легендах. Возможно, он уже был однажды побежден, но затем снова восстал. Если та, кто лежит здесь, действительно она, на что я надеюсь, тогда она сможет вспомнить, ибо даже камни в самых глубоких пещерах моего дома ещё говорят о ней.
— Кто она такая? — прошептала Лиандра.
— Это она подняла слезы Астарты в небо, — объяснила Зокора голосом, дрожащим от благоговения. Лиандра впервые слышала, чтобы она так говорила. Но в то же время она сцепила руки на своём плоском животе и, казалось, на мгновение прислушалась к себе. — Мы тоже забыли её имя, но когда-то она была той, чей плащ теперь украшает плечи Астарты, светлой сестры Соланте. Свет, который обещал надежду во тьме на заре времен.
— И ты говоришь, что я могу, должна разбудить её? — недоверчиво спросила Лиандра. — Богиню?
— Да, — ответила Зокора, поднимаясь одним плавным движением. — Если легенды правдивы, если это тот лес, если она покоится здесь, и это она, и она услышит тебя, тогда да, Лиандра, ты должна разбудить её. — Она огляделась вокруг, окинула взглядом деревья и густую зелень и вздохнула. — Трудность может заключаться в том, чтобы найти её. Потому что говорят, что её невозможно искать, а найдя, невозможно увидеть, что она там, где ты её видишь, но не можешь задержаться.
— Проклятье! — вырвалось у Лиандры, и птицы позади неё испуганно вспорхнули, возмущённые её бурными эмоциями. — Почему эти легенды никогда не бывают ясными и чёткими, всегда только какие-то намёки, думаешь одно, а в конце оказывается совсем другое? Почему бы хоть раз не сформулировать всё чётко, направить по пути, по которому можно следовать?
Зокора проследила взглядом за полётом птиц, пока они не скрылись в кронах деревьев, а затем с улыбкой посмотрела в сторону Лиандры.
— Скажи, тогда это была бы ещё легенда, которую можно слушать с благоговением? — Она тихо засмеялась. — Боги всегда желали, чтобы те, кто хочет поклоняться им, прикладывали усилия. Чтобы показали им, что они достойны. Она была одной из первых… почему с ней должно быть всё иначе? — Она повернулась, собираясь уйти, но Лиандра удержала её.
— Зокора, — нерешительно начала она. — Если ты говоришь, что она одна из древних, и считаешь, что я происхожу от них, то кто я? Тоже богиня?
— Мы все произошли от богов, — ухмыльнулся Зокора. — Но если ты сможешь задать тот же самый вопрос через сто тысяч лет, а между тем придашь миру форму в соответствии со своими желаниями, то я, конечно, была бы склонна ответить утвердительно.
Последняя быстрая улыбка, и тёмная эльфийка ушла, оставив маэстру сидеть на камне в задумчивости.
Вдалеке из тени дерева вынырнула стройная фигура и возмущенно дёрнула за плащ, который кустарник пытался удержать своими колючками. Этот лес не был к ней благосклонен, жуткое место, со столбами, на которых не видно неба. Всё было твёрдым, тесным и тёмным.
— Ты стала неосторожной, ненавистная сестра! Даже ни разу не проверила, не идет ли кто за тобой! Под солнцем ты ослепла, и ты пожалеешь об этом. — Казалось, ещё один куст хочет схватить её, и она отбила его своим посохом. — Твоя мать будет недовольна, что ты растрачиваешь секреты нашего народа на бастарда, — гневно прошептала она, сжимая руки. — Как она может считать тебя достойной вершить судьбы нашего народа, я не понимаю. Но пока ты не более чем дочь. Давай подождем и посмотрим, что скажет мать!
Она отвернулась и ушла, но, хотя её ноги не оставляли следов на земле, ветки и кусты постоянно трепали её, упавшие стволы пытались сбить с ног или преградить путь. Миражи заманивали её не в те места, а голоса шептали ей в уши. Но ей не нужно было зрение, чтобы найти дорогу, она следовала за другим голосом.
Когда ей это надоело, она произносила тёмное слово, и деревья и кусты в испуге отступили, поскольку теперь она оставляла следы там, куда наступала своими тонко расшитыми сапожками — бледные пятна, засохшие и мёртвые. С каждым шагом она всё больше черпала из жизни этого места, мох осыпался с засохшей коры. Мрачная улыбка играла на её губах, когда она достигла края леса, который закрылся за ней, как кровоточащая рана.