На следующее утро, когда рассвет только-только забрезжил в холодном ясном небе, Бликс, дрожа от холода, стоял на дороге перевала, где его рота выстроилась перед массивными воротами Громовой крепости. Каждый из легионеров держал поводья стоявшей рядом лошади. Фырканье животных почти заглушало благословение Герлона, а дыхание животных и людей клубилось на холодном воздухе. Каждый десятый держал фонарь из кованой и полированной жести, и все они смотрели прямо перед собой.
Бликс взглянул на Гренски, которая стояла по струнке и неподвижно, как статуя, и смотрела на солдат роты холодным взглядом. Даже ломовая лошадь, стоявшая рядом с ней, не смела шевельнуться, подёргивая лишь ушами.
Треть солдат, в том числе и Бликс, были вынуждены отказаться от своих обычных тяжёлых лат в пользу конных доспехов. По крайней мере, они были на треть легче и почти не стесняли движений. Как бы трудоёмко и искусно ни были сделаны эти доспехи, возможно, они даже были лучше, но всё же не те доспехи, которые привык носить Бликс. По крайней мере, в данный момент он не чувствовал себя в них особенно комфортно.
Они, хотя бы, отказались от идеи лёгкой кавалерии. Штаб-майор Хелис правильно оценила ситуацию: если им была нужна лёгкая кавалерия для Быков, они должны были рекрутировать её в другом месте.
Тем не менее теперь у каждого солдата была лошадь, и Гренски дала им задание падать, пока не научаться держаться в седле. И по крайней мере к падениям они уже приступили.
Бликс перевёл взгляд на четыре больших фургона, каждый из которых тянули четыре тяжелые лошади. Два фургона везли сено и овес для лошадей, два других были загружены припасами для роты. Как с этими фургонами прятаться от летающих змей, пока было не ясно даже Бликсу.
— … и в одном вы можете быть уверены: после любой ночи наступает новый день, а после любой смерти появляется новая жизнь. Так сказал Сольтар, повелитель дня и ночи, смерти и жизни. Аминь.
— Аминь! — пробормотали солдаты, а Герлон отступил назад и посмотрел в сторону Бликса, словно не зная, что делать дальше.
Гренски и Бликс обменялись взглядом и одновременно запрыгнули в сёдла. После того, как они поравнялись, штаб-сержант также отдала приказ сесть на лошадей и всей роте… И вместе они наблюдали, как более-менее упорядоченный строй превратился в дикий беспорядок.
— Боги, — услышал Бликс тихий вздох Гренски. — Нас ждёт катастрофа!
Бликс едва заметно кивнул. В его глазах единственное преимущество лошадей состояло в том, что не нужно было идти пешком. Не считая, конечно, новые, подвешенные к седлу двуствольные арбалеты и четыре колчана с пятьюдесятью болтами в каждом. По крайней мере, не нужно было тащить их на себе.
Пока длинная шеренга солдат, очень мало похожая на упорядоченно выдвигающуюся роту, медленно двигалась к долине, Бликс посмотрел на стену перевала, где всё ещё стоял большой кран, который они использовали для спуска лошадей и фургонов. Здесь, внизу, была еще ночь, но верха крепостных стен уже коснулись лучи солнца.
Последние три дня были кошмаром. Мало того, что большинство новых доспехов поначалу не подходили, и их пришлось кропотливо подгонять, так еще и в рядах солдат возникло сопротивление, почти граничащее с открытым мятежом.
Тысячу лет Быки маршировали, а теперь должны ездить верхом?
Этот аргумент было трудно опровергнуть, поскольку даже Бликс ещё не был уверен, что это хорошая идея. Единственной, кто, казалось, не сомневался, была Гренски, но и ей пришлось нелегко. Причиной тому были теперь уже только тридцать девять новобранцев, которые ещё не до конца осознали, что они не спаслись, и служба в этой роте лишь запоздало приведёт в исполнение их смертный приговор.
Добрая треть новых легионеров до недавнего времени были гражданскими лицами, и им было особенно трудно перестроиться. Они практически не знали дисциплины, поэтому приходилось использовать в качестве запугивания смерть и отчаяние. После того как на второй день Гренски повесила третьего новобранца, постепенно пришло осознание того, что у них есть только один способ выжить: считывать желания штаб-сержанта Гренски с её губ ещё до того, как она их выскажет.
Накануне вечером Герлон неуверенно спросил, действительно ли такое жестокое наказание необходимо.
— Это горький опыт, — объяснил Бликс. — Если мы не проявим жесткость сейчас, мы пожалеем об этом. Им придётся научиться или умереть. Потому что если они не научатся, то погибнут при первом же столкновении с врагом. Мало того, они ещё подвергнут опасности своих товарищей. Моя рота Герлон — штрафная, и здесь выполняется приговор. Не забывай, что большинство из них убивали или делали что похуже! Они заслуживают смерти. Заслужат ли они жизнь службой в легионе, им ещё предстоит доказать!
Герлону пришлось довольствоваться этим, но он был заметно рад, что казней больше не было.
Но, возможно лишь потому, что на это не хватило времени… ведь уже только спуск лошадей к подножью крепости был сам по себе сущим кошмаром. Когда-то здесь был пандус, ведущий от Громовой крепости к перевалу, но он давно обрушился. Сейчас плотники лихорадочно работали над строительством нового, но он ещё не был закончен. Поэтому каждое животное пришлось спускать с помощью крана с самого верха стены перевала, подвесив на веревки. И использовались не просто какие-то обычные веревки. Поскольку, учитывая вес лошадей и высоту, большинство веревок порвалось бы при спуске, по крайней мере, так утверждал солдат из Перьев.
Откуда в конечном итоге взялась веревка, с помощью которой им удался этот трюк, Бликс так и не узнал, только то, что она была новой, и за ночь, после того как лошадей спустили, удлинилась ещё почти на семь шагов.
За первый день пятая рота продвинулась не особо далеко; им с трудом удалось преодолеть половину хребта по перевалу вниз. На самом деле, без лошадей они были бы быстрее, потому что из-за ухабистой дороги солдатам часто приходилось слезать с лошадей и вести их под уздцы. Одного этого уже было достаточно для недовольства. Кроме того, почти две сотни лошадей образовали огромный табун, достаточный для того, чтобы заблокировать перевал.
Это не было похоже на упорядоченное шествие; и попытки поддерживать порядок достаточно часто приводили к дикому хаосу. В этот первый день уже двое сломали себе кости, и на большинстве доспехов появились новые вмятины, особенно на нижних частях, которые слишком плотно прилегали к ногам.
Как будто всего этого было недостаточно, ещё добавились беженцы, которые бесконечно длинной цепочкой поднимались вверх по перевалу.
На самом деле, пересекать перевал было ещё слишком рано, в некоторых местах ещё лежал снег, а земля была мокрой, скользкой из-за грязи и усеяна валунами, которые откололись от сколов из-за морозов, некоторые из них были размером с голову, другие — с небольшой дом.
И Быки постоянно натыкались на добро, оставленное беженцами. Иногда это были всего лишь мешки или телеги, брошенные на обочине, иногда целые повозки с грузом, частично разграбленные. Во всяком случае, вид стоящего посреди перевала драгоценного спинета Бликс не сможет забыть так скоро.
О том, чтобы разбить лагерь, как полагается, нельзя было даже мечтать. Вечером каждый нашёл себе место вдоль тропы, радуясь, что повар приготовил тёплую еду.
— Кстати, а что с королевой? — спросил позже Герлон у Бликса, когда тот вернулся от продуктового обоза с миской тушеного мяса и краюшкой хлеба. Там в очередь выстроились не только солдаты из роты Бликса, но и три десятка беженцев.
— Насколько я понял, она ещё отрабатывает полёт на грифоне, — пояснил Бликс, наблюдая, как повар дал щедрую порцию тушёного мяса истощенной женщине с ребенком. Некоторые из беженцев выглядели так, будто были в бегах несколько недель. Горе, печаль, страх и отчаяние оставили глубокие борозды на их лицах. Даже если до Громовой крепости был всего один день пути, Бликсу показалось бы актом жестокости оставить их без еды. «И эту проблему тоже следовало учесть заранее», — недовольно подумал Бликс. Разумно было бы предположить, что они будут постоянно сталкиваться с беженцами на протяжении всего запланированного маршрута. Им что, просто игнорировать их и их страдания?