— Франц должен залететь, — кривится тот. — Мы закончим с ним и тогда могу присоединиться.
— Здорово.
Разговор снова не клеится. Наши отношения становятся совсем странными. Когда Райнер не угрожает мне, ничего не требует и не пытается подчинить и подмять, он будто не понимает, что ему со мной делать, а по нормальному не умеет.
Я, если честно, тоже.
За эти спокойные дни, пока мы отмывали комнату за комнатой, я успеваю много о чём подумать. Очень странно наблюдать за тем, как мужчина, который угрожал мне через слово по поводу и без, тратит магию на то, чтобы выбить пыль из тысячелетнего дивана.
Здесь я поняла разницу между дэвианами. Таша справлялась с одним пузырём, который по объёму был примерно равен ведру воды. Райнер мог создать пузырь размером с саму комнату, но этим он не ограничивался. Внутри воды появлялись вихри, вымывающие и вытягивающие из щелей мусор и пыль, а там, где не справлялась вода, в ход шёл воздух, который, будучи управляемым мыслью, добирался до таких щелей, о существовании которых я и не подозревала.
Короче говоря, запертый в доме дракон настолько страдает от безделья, что готов нырнуть в маниакальную уборку. Поначалу я думала, что он, наконец, заметил, какой срач его окружает, но нет. Ему действительно просто скучно. А то, что он делает всё идеально, можно записать в счёт его положительных качеств.
С другой стороны, какая разница, какой был мотив в этом случае? Он сделал то, что я хотела на порядок быстрее, чем получилось бы у нас с Ташей. В первый же день после нашего… возвращения домой он прошёлся по третьему этажу и вычистил все комнаты и в левом, и в правом коридоре. Потом мы пообедали, и он заперся в кабинете, но на следующий день закончил со всеми остальными комнатами на втором и первом этажах, пока мы с Ташей наводили красоту на четвёртом, жилом.
Поместье сияет как больница где-то в провинции. Всё чисто и стерильно, но трещины в стенах, облупившаяся краска, сколы и разбитые окна одной магией не починить. Райнер отмахивается от моих предложений нанять рабочих. Неужели сам хочет возится со штукатуркой?
Хм… а я бы посмотрела…
— Ташу с собой возьмёшь? — роняет он, доливая себе кофе.
— Скорее всего, нет. Они с Кирсой пойдут в лес, собирать какие-то травы для чайных сборов.
— Ничего тяжёлого таскать не смей, — в глазах дракона мерцает недобрый огонёк.
— А то что? Накажешь? — поддеваю я.
— Накажу я в любом случае, — парирует Райнер. — Но причина в другом.
Я решаю не уточнять в чём. Куда приятнее думать, что он говорит это заботясь. И плевать, что там за причина на самом деле.
С таким, как Райнер, многое приходится додумывать.
— Мы уже исцелились от… риска обращения?
— Да. А значит, я скоро отправлюсь на передовую.
— А как же я?
— А ты останешься здесь и продолжишь заниматься домом, — строго говорит он, но в конце смягчается. — К тому же у тебя отлично выходит. Сама не чувствуешь, как поменялся воздух здесь?
Мне сложно что-то сказать. Слишком много перемен в сравнении было и есть сейчас. Здесь однозначно легче дышится, но попробуй ещё определи почему. То ли оттого, что мы просто избавились от пыли, то ли потому, что дом действительно изменился.
— Вечером научу тебя кое-чему, — объявляет Райнер, поднимаясь из-за стола. — Так что побереги силы, они тебе пригодятся.
— Звучит пошло.
Дракон, уже направляющийся к двери, хмыкает и оглядывается через плечо.
— Мне нравятся твои ожидания, но, боюсь, на это сил тебе не хватит.
— Эй! А что тогда?
Но Райнер уже уходит, оставляя меня мучиться в неведении. Мерзавец.
Закончив завтракать, я составляю посуду на тележку и укатываю на кухню, после чего иду в кладовку, где, вооружившись перчатками и крайне примитивной версией секатора, выхожу на войну с сорняками.
Чего не отнять так это понимания, что поместье действительно преобразилось. Приятно видеть контраст между чудовищным запустением и старыми, но чистыми комнатами. Клянусь драконьими богами, даже разруха в коридорах кажется получше, будто бы дом сам отстроился.
Может Райнер по-тихому ходит и всё ремонтирует? Хотя нет, вряд ли смог бы. Он же и себя к кровати приковывает, правда я так и не понимаю, зачем. Я бы услышала, если б он ушёл.
Будто он живой и может залечить свои раны, если продолжать о нём заботиться.
— Привет, — тихо произношу я, выходя во внутренний дворик и проходя вглубь, касаясь пальцами листьев разросшихся кустарников. — Я пришла наводить порядок. Давай вернём тебе торжественный вид?
Не могу сказать, что я когда-то занималась садово-огородными работами. Познания весьма скромные, но всё же я медленно выдыхаю, пару раз щёлкаю «секатором», чтобы набраться смелости, и закрываю глаза.
Солнце ещё только начинает пробиваться сквозь пелену облаков. Я слышу ветер, играющий в кронах деревьев, и ароматы диких цветов. Каждый вдох наполняет лёгкие чистотой и свежестью этого места. Сердце начинает стучать чаще, пытаясь поймать резонанс с ритмом природы. Открываю глаза.
Сад — воплощение дикой красоты. Я начинаю с края одного из ограждённых цветников, бережно находя и обнажая каждое растение. Не сразу, но их структура становится понятной, начинает казаться, что я знала, где культурные, а какие сорняки, но забыла. Обрезаю лишнее и словно освобождаю сад от оков небрежности и забвения. С каждым движением он будто оживает.
Часы пролетают незаметно. Я заканчиваю всего одну клумбу, но уже страсть как довольна результатом. Растения расправляют ветви и раскрывают цветы, которые никогда и прямого солнца-то не видели.
Закончив свою работу, отступаю, чтобы полюбоваться результатом и попытаться представить, как здесь станет, если я расчищу и остальные клумбы. Мне нравится. И процесс, и сам результат.
— София?
Я резко оборачиваюсь и замираю.
На дорожке стоит женщина, недоверчиво глядя на меня. Она старше, но сразу видно, что ухоженная. В красивом, переливающемся как перламутр платье, но важно не это.
— Мам⁈ — вырывается у меня раньше, чем я успеваю подумать, что в чужом мире эта женщина может быть кем-то другим.
Глава 37
Конец идиллии
— София, — незнакомка опускает подбородок. — Что ты здесь вытворяешь?
Я смотрю на неё, в полном шоке от происходящего. Это точно моя мама. Один в один. Может