— Везет тебе, — пробормотал Дэнни с набитым ртом.
Адалин нахмурилась и бросила на него строгий взгляд. Ее глаза метнулись к упаковке с крекерами. Она взяла пять штук, а остальное молча положила на тарелку перед братом.
Меррик тоже нахмурился. Хотя он не планировал есть с ними, он выдвинул стул напротив и сел, скрестив ноги.
— Это ни к чему, Адалин.
Она взглянула на него, не понимая.
— Что?
— Здесь достаточно еды для вас обоих. Сегодня тебе не нужно делиться своей порцией с братом.
Щеки Адалин залил легкий румянец.
— Мы уже брали еду здесь. И ты вполне ясно дал понять, как к этому относишься.
Он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.
— После всех препирательств, что довели нас до этой точки, ты вполне заслужила приличную порцию. Не так ли, юный Даниэль?
Дэнни замер с крекером в руке и бросил взгляд на сестру. Затем посмотрел на свою тарелку — только сейчас он, видимо, заметил, сколько уже съел. Хотя Адалин взяла всего пять штук, почти вся упаковка оказалась у него. Его брови поникли, на лице промелькнула тень вины, и за ней — теплая, щемящая печаль.
— Все нормально, Адди. Ты можешь поесть еще, — сказал он, осторожно подвигая упаковку с крекерами обратно в центр стола.
Адалин посмотрела на Меррика. Он кивнул в сторону еды.
— Ешь и рассказывай. Считай, что это плата за информацию. Честный обмен — еда и кров за истории.
— Ты странно разговариваешь, — заметил Дэнни.
Адалин незаметно толкнула его локтем, прежде чем положить в рот дольку помидора.
Меррик приподнял бровь и перевел взгляд на мальчика.
— А ты — нет?
— Не-а, — сказал Дэнни и с выражением на лице сложил губы в утрированную букву «а».
Меррик медленно вдохнул и на мгновение замолчал, позволяя себе задуматься. Он ведь хотел уединения. Хотел одиночества. Но сейчас… он хотел, чтобы Адалин осталась. Хотел, чтобы она была рядом. Хотел слышать ее голос, чувствовать ее присутствие, ощущать магический резонанс ее маны. Хотел кормить ее.
Он знал: эти желания противоречили друг другу. Но сейчас потребность в информации и необъяснимая тяга к ней перевесили стремление к изоляции.
И вот — ее глаза. Темные, внимательные, настороженные. Не те, что пылали в зале, полные гнева и страсти, — а иные. Глубокие.
— Я не отсюда, — наконец сказал он. Не то чтобы он жаждал делиться прошлым. Лгать было делом привычным — необходимым. Но всякий раз это оставляло ощущение грязи на душе.
— Хм, — сказал Дэнни. — Круто.
Очевидно, тема ему наскучила, потому что он снова с головой ушел в еду.
Облегчение, которое Меррик испытал от внезапной потери интереса со стороны мальчика, было абсурдно сильным — но оно длилось недолго.
— Откуда ты? — спросила Адалин.
Черт.
— Из Европы, — отмахнулся Меррик. — Но давным-давно эмигрировал. Так вы говорили о монстрах?
Она откусила ломтик огурца.
— В основном, это всякие чудовища, которых мы все видели в фильмах ужасов или слышали о них в древних легендах. Они начали появляться после того, как Луна раскололась. Ходили слухи, что некоторые люди… ну, будто бы сами превращались в них.
— Я не так много фильмов смотрел. Можешь объяснить подробнее?
Меррик уже сталкивался с ходячими мертвецами и множеством духоподобных сущностей, когда покидал свое поместье. Ему нужно было знать, что еще там — и насколько достоверны были древние тексты, которым он посвятил столько лет.
— Оборотни — просто жуть, — сказал Дэнни.
— Дэнни, — строго одернула его Адалин.
— Ну а что? Это правда! Мы видели одного, когда выбирались из города. Единственное, что нас спасло — кто-то другой начал в него стрелять. И знаешь что? Эта тварь даже не дрогнула.
— Мы слышали о них потом еще несколько раз, — сказала Адалин, нахмурившись. — Они воют, как волки, только голос у них глубже… жуткий, нечеловеческий. И самое страшное — когда понимаешь, что они переговариваются между собой.
— А еще повсюду ревенанты, — вставил Дэнни.
— Ревенанты? — переспросил Меррик.
— Ходячие мертвецы, — ответила Адалин. — Волки страшны, потому что они чудовищны, а мертвые… они часто все еще выглядят как люди. Но это уже не люди. Они идут на все живое, как будто чувствуют, где есть жизнь. И они дико агрессивны. Как бешеные звери. Можно повредить их тела, замедлить их или даже временно обезвредить, если ударить достаточно сильно — или попасть куда надо. Но единственный способ остановить их окончательно — сжечь.
— Что значит «попасть куда надо»?
Адалин нахмурилась и опустила взгляд. В ее чертах проступило напряжение, и сердце Меррика тревожно екнуло — ему не нравилось причинять ей беспокойство.
— Ранения действуют на них почти как на живых. Не похоже, что они чувствуют боль, но… если повредить ногу — она перестает работать нормально. Понимаешь, о чем я?
— Адди сбила одного из них машиной, пока мы ехали сюда, — сказал Дэнни. — Просто чтобы он не погнался за нами.
— И он все равно полз за нами по дороге, — добавила Адалин. — Я ехала почти пятьдесят миль в час, когда врезалась в него. Обычный человек погиб бы на месте.
Меррик провел пальцами по короткой бороде. Их рассказ был лишь еще одним подтверждением его собственных догадок — Луна служила неким мистическим замком, удерживавшим силы магии, жизни и смерти. Ее разрушение нарушило законы, которые раньше казались естественными для этого мира.
Адалин на секунду прикусила нижнюю губу.
— После того, как это случилось, сама природа будто сошла с ума. Землетрясения, наводнения, торнадо, грозы — не просто сильные, а безумные. Кажется, цунами смыло побережье. Электричество исчезло почти сразу — и надолго. Ни интернета, ни связи, ни радио, ни ТВ. И как будто этого было мало — все, кто погиб, просто… восстали. И пошли убивать выживших. Мы видели того оборотня, да, — продолжила она, — но были и другие. Однажды мы встретили невероятно красивого мужчину, сияющего золотым светом, с крыльями… но глаза у него были ледяные. А однажды — демонические существа на крыше. Клянусь, они выглядели как ожившие горгульи. И мы видели духов — они появлялись ночью. А другие выжившие рассказывали еще больше.
Раздражение и тревога кольнули Меррика. Он сдержался, но внутреннее беспокойство, вполне обоснованное, нарастало.
— Другие выжившие? У вас ведь нет