Элизабетта покраснела.
— Я пыталась…
— Ascolta[46], я сказала Гуалески, что ты написала статью, и он согласился ее прочитать.
— Мою статью? Откуда вы о ней узнали?
— Да ты трезвонишь об этом без умолку. Думаешь, я глухая? Пошли ее ему.
— Она у меня с собой, в сумочке.
— Тогда просто покажи.
— Считаете, правда стоит?
— Я ведь так и сказала. — Нонна отряхнула пальцы. — Я объяснила ему, что ты великолепно пишешь.
— Но вы-то ее не читали. А вдруг она никуда не годится?
— А ты-то читала, что они печатают? — Нонна защипнула еще один cappelletto. Я сказала ему, что он должен нанять тебя немедленно! Людям всегда интересно мнение молодежи. Как по мне, это ни к чему, но так уж сложилось. — Она стряхнула муку с узловатых пальцев. — Иди и познакомься с ним. Только не трещи без умолку, как обычно. Переходи к делу. Ты слишком болтливая.
— Спасибо, спасибо! — Элизабетта достала статью и направилась к двери. — Подождите, а как он выглядит?
— Как rigatone[47].
Элизабетта поспешно вышла в зал и осмотрелась. Несколько столиков были заняты парочками, но за столиком у входа сидел в одиночестве темноволосый мужчина в очках в тяжелой оправе, на вид он был невысок и широкоплеч. И впрямь смахивал на rigatone.
Элизабетта направилась к столику Гуалески. Ее сердце забилось сильнее: она поняла, что, возможно, делает первый шаг на пути к тому, чтобы писать для настоящей газеты. Элизабетта гадала, будет ли вспоминать этот день и рассказывать о нем как о забавной истории, сидя за столом с коллегами-журналистами. Сандро ждет блестящее будущее — что ж, возможно, и ее тоже.
И оно начинается прямо сейчас.
Она подошла к столику.
— Синьор Гуалески, меня зовут Элизабетта д’Орфео, я обожаю ваши статьи. Читаю их каждый день, а вчерашняя вышла особенно интересная. — Тут она вспомнила совет Нонны не болтать слишком много. — Извините, я много говорю. Просто в голове всегда столько мыслей!
— Никогда не прогадаете, похвалив писателя за его творения. — Глаза Гуалески весело блеснули за очками.
— Вас должны хвалить все! Постоянно.
— Недостаточно, чтобы я остался доволен, или недостаточно подробно! Моя мать считает, что моя квартира слишком велика, но я заполняю ее собственным эго, — хохотнул Гуалески. — В любом случае спасибо на добром слове. Насколько я понимаю, вы написали статью для публикации. Можете прислать ее мне в газету.
— Вообще-то она у меня с собой. — Элизабетта протянула журналисту статью, и он с улыбкой ее взял.
— Великолепно. Прочту за ужином, а потом мы можем ее обсудить, если у вас найдется минутка.
— Мне бы этого очень хотелось.
Внезапно дверь ресторана распахнулась и с грохотом ударилась о стену, фотографии в рамках задребезжали. На пороге стоял отец Элизабетты — настолько пьяный, что ему пришлось держаться за косяк, чтобы не упасть.
— Папа! — вспыхнула Элизабетта. Отец бросился к ней, а Гуалески скривился и отпрянул.
— Бетта, дорогуша, ну ты посмотри, какая красотка! Я пришел попросить у тебя несколько лир. У тебя есть?
Элизабетте стало ужасно стыдно перед Гуалески.
— Папа, пожалуйста, не надо.
— Мне б хоть на стакан красного… А может, нальешь за счет заведения?
Отец, пошатываясь, огляделся, и вся публика в зале обернулась. Он зашатался, и Элизабетта распахнула объятия как раз в тот миг, когда он рухнул на нее мертвым грузом, едва не сбив с ног.
— О нет! — Элизабетта с трудом удержалась на ногах, а Гуалески вскочил и поддержал ее отца за руку.
— Позвольте мне, — сказал журналист, роняя статью.
— Моя Бетта, такая хорошенькая и умненькая, так люблю ее, моего ангелочка… — бормотал отец, не обращая на Гуалески внимания, а потом вдруг начал икать. Элизабетта поняла, что сейчас произойдет. И в следующий миг отца вырвало прямо на нее и Гуалески. И конечно, на статью, которая позабытой лежала на полу.
Глава десятая
Марко, июль 1937
Марко в сумерках катил на велосипеде по набережной Тибра, разделившись с Альдо, который умчал на встречу со своей тайной возлюбленной. Полная круглая луна смахивала на колесо велосипеда, по всей длине набережной выстроились фонари. С реки дул ветерок, попахивающий рыбой, и его тихий шорох успокаивал.
Марко заметил gelateria, кафе-мороженое, свернул в ту сторону, спешился и вошел внутрь. Очередь была небольшая, в ярко освещенном помещении пахло фруктами, сладостью и свежими сливками.
В зале кафе царила блестящая алюминиевая витрина, а за ней две молоденькие продавщицы зачерпывали gelato — итальянское мороженое.
Марко окинул взором горы зеленого pistacchio, насыщенно-коричневого cioccolato и ярко-желтого ananas[48]. Под каждым стояла рукописная табличка, которую он не мог прочесть, хотя ему это и не требовалось. Он все не мог решить, какой из сортов любит больше всего. Сейчас он предпочитал nocciola, лесной орех, а до этого — fiordilatte, на сливках. А вот Элизабетта любила cioccolato в рожке и никогда не колебалась.
— Чего желаете? — хором спросили продавщицы, когда Марко оказался у стойки.
— Никак не могу решить, что предпочесть.
— Выбирайте, — лукаво улыбнулась одна из девушек. — Мы обе уходим в одиннадцать.
Вторая тут же покраснела.
— Тереза! — воскликнула она.
— Какое щедрое предложение, — улыбнулся Марко, но устоял перед искушением. Он решил, что это признак зрелости или он сходит с ума от своего целомудрия. И все же мороженое он выбрал в честь Элизабетты.
— Два шарика cioccolato в рожке.
Взяв gelato, Марко заплатил и вышел. Он лизнул кремовый шарик, сладкий на вкус, затем вскочил на велосипед и поехал, держась за руль одной рукой. Мороженое начало таять, и Марко принялся искать, где бы остановиться. Он оказался в centro storico — историческом центре, самой старой части города, рядом с Римским форумом на Виа-дель-Имперо — согласно плану Муссолини, эту дорогу расширяли, чтобы продемонстрировать древние руины. В этом районе велись раскопки, транспорт здесь почти не ездил, а значит, было тихо, так что Марко покатил в том направлении.
Он подъехал к деревянному забору, который, как и прочие изгороди в этом городе, был скорее видимостью, чем настоящим препятствием. Марко спрыгнул с велосипеда, прислонил его к забору, затем пролез между досками и поискал, где бы присесть. Место раскопок представляло собой громадную яму в форме квадрата, каждую стену которого поддерживала ограждающая конструкция из деревянных брусьев. На дне ямы виднелся серо-белый мрамор, поблескивавший в лунном свете.
Марко стоял там и ел мороженое, пока глаза привыкали к темноте. Он много раз ездил через этот район, но прежде здесь раскопки не велись, и ему стало любопытно. Он заметил веревку, переброшенную через железнодорожные шпалы, которая служила