Родители выходили из туннеля, полные храбрости, но тут же ее теряли без остатка. Мелодия, которую играла черная душа, никуда не делась. Ее ритм страдал от вмешательства гулкого звука, но не нарушался полностью.
Гуннар прицелился в Магнуса и выстрелил, но пуля застыла в воздухе.
Последним оказался Август, поэтому он и увидел больше остальных.
Черная тень в форме человека парила вверху рядом с Магнусом. В голове у Августа словно что-то щелкнуло. Недостающие фрагменты понемногу сложились в цельную картину происходящего.
– Это Густав Форсберг? – спросил Август.
– То, что от него осталось, – прошипел Грим и скрылся в самом дальнем углу подсознания.
Годы проклятия и мук исказили ее до неузнаваемости. Душа, когда-то принадлежавшая человеку, теперь превратилась в нечто ужасающее, со множеством щупалец, похожих на тонкие тянущиеся нити. Эти щупальца извивались, словно живые, впиваясь в головы детей через их темечки.
Нити извивались и вибрировали в такт музыке. И только сейчас, видя все своими глазами, Август понял, что перед ним темные и осязаемые звуковые волны, что пробивались сквозь детей, обволакивая их разум и подчиняя своей жуткой воле.
Вмиг мелодия исказилась, сменившись на щемяще-пронзительную, и стала слышна всем. Заточенными стрелами она пробивала защитный купол звучащих луров и влетала в уши людей. Те бросали инструменты и хватались за голову, истошно крича от боли. Из ушей, глаз, носа и рта брызнула кровь. Корчась от боли, они валились на холодные каменные плиты. Люди начинали без конца кричать, пока не теряли сознание.
Некоторые смельчаки взвели ружья, и даже успела прозвучать пара хлопков. Но тут же родились новые нити, что поймали пули в воздухе.
Август закрыл уши руками, пытаясь заглушить пронзающую его разум мелодию, но это не помогало. Разрушительный звук продолжал проникать в его голову, словно волны, накатывающие одна за другой, вызывая невыносимое внутреннее давление. С каждым ударом мелодии его тело все больше теряло контроль, а напряжение росло, как будто его череп вот-вот лопнет изнутри. Во рту он почувствовал металлический привкус крови, его десны и язык начали кровоточить.
Идея с лурами не принесла успеха, как и с ватой в ушах; наоборот, он снова обрек людей на гибель. Теперь вместе с детьми сгинут и их родители, а Гримсвик станет городом-призраком, о котором начнут ходить новые жуткие легенды.
В таком положении Август не был способен ясно мыслить. Звуки запрещали ему погрузиться в легкий транс, чтобы найти решение на спокойных песчаных берегах.
Среди общего шума он различил грустный мотив, что пытался закрасться в его мысли.
– Прошу вас, – шептала музыка, – помогите мне остановить его.
Август метнул взгляд туда, откуда, по его мнению, шел этот звук. В куче пепла лежало тело сгоревшего человека. Как тлеющие угли сохраняют тепло, так и его тело сохраняло отзвуки жизни.
– Прошу вас, – его губы едва шевелились. – Помогите.
С трудом переставляя ноги, Август двинулся к нему. Каждое его движение казалось отчаянной борьбой против силы, которая желала его сломить. Звук, рожденный мелодией, тянул его в сторону безумия, пытаясь пленить его разум и лишить рассудка. Сущность сразу же заметила движение и выпустив новые волны звука, подчинила себе руки людей, что держали ружья.
Август, не замечая этого, двигался к телу.
– Это Густав? – превозмогая шум, спросил он Грима.
– То, что от него осталось.
Ведомые чужой волей, мужчины взвели ружья и спустили курки, целя в спину доктора, который из-за шума и громкой музыки не услышал звуков выстрела.
Пуля одна за одной пробили его плоть и раздробили кости. Первая разворотила затылок и вылетела с лобной стороны. Две следующие пробили лопатку и разорвали на части сердце. Еще одна пробила насквозь печень. Еще одна перебила коленную чашечку.
Его руки ослабли и впустили мелодию в сознание, позволив ей навести свой порядок.
Август упал замертво.
13
Грим страдал от мелодии гораздо сильнее, чем Август. Звуки терзали его не только болью, но и воскрешали воспоминания, что вырывались из глубин прошлого, возвращая фрагменты былой жизни.
Грим когда-то был моряком и ценил дальние плавания. Он полюбил дочь сапожника и надеялся сыграть с ней свадьбу. Осталось лишь подкопить денег!
Однако их корабль настигли пираты, вот тогда его жизнь оборвал проклятый клинок в руках врага. Этот кинжал забирал, запечатывал души своих жертв в теле владельца.
Острая боль отчаяния по несбывшимся мечтам лишила его сил. Музыка снова и снова обрушивалась на Грима, каждый звук заставлял вновь переживать боль, утрату и горе. Она словно растворяла его темную сущность, вымывая силы, которые давали ему возможность существовать в этой новой оболочке. Вместе с обретением своей человечности он терял свои темные способности.
Когда первая пуля угодила Августу в голову, Грим, ощущая, что связь между ними ослабевает, бросился к ране. Его дух, полупрозрачный и едва держащийся на грани бытия, попытался залатать дыру. Затем он переместился к сердцу, чувствуя, как жизнь покидает тело. С огромным напряжением он сражался за каждую частичку Августа, закрывая одну рану за другой, наполняя энергией в попытке вернуть его к жизни.
– Не смей умирать.
– Почему? – спросил Август. Он стоял на песчаном берегу. Позади бушевало море, темные волны били и подкидывали пустую лодку, а где-то там, под толщей соленой воды, его близкие шли ко дну. Туда же лежал и его путь. Он просил еще один шанс и не справился. Теперь тело принадлежит Гриму.
Тот возник из песка и еще больше походил на человека, чем в прошлую их встречу.
– Сейчас оно мне не нужно, – сказал Грим.
– Ты боишься? – удивился Август; сквозь его тело стал проглядывать шторм.
– Ты просил моей помощи. Я помогаю.
– Почему сейчас?
– Раньше я жил твоим миром, испытывал те же чувства, что и ты, смотрел твоими глазами. Я был лишь тенью, но теперь я вспомнил о том, кто я. Я был добрым человеком и хочу таким и уйти. Эти дети… Кроме нас, им никто не поможет.
Грим был прав. Тем более что отчасти виной всему глупые поступки Августа.
– Хорошо.
Август обернулся на затихающее море. События, что бушевали позади него, теперь шли в обратном порядке, возвращаясь к привычной картине. Мгновением позже на песке вновь сидели его родители, а младший брат плескался в воде.
– Прости, мам, не сегодня.
Лишь мгновение прошло с того момента,