– Добро пожаловать к Большому Ю! Здесь вас ждет лучшая кухня в системе, самые удобные и комнаты и самые утонченные развлечения…
Я усмехнулся про себя. Пройти полицейскую защиту и просканировать мои данные виртуал не сумел и включил стандартную программу, рассчитанную на среднего норма мужского пола и моего возраста, но подозрительно эта смоделированная личность была похожа на главного сетевика станции Феррару. Когда рядом появился Войцех, шагнув за невидимую границу, виртуал замерцал, в доли секунды то вытягиваясь в длинную худую фигуру с голым блестящим черепом, лишь чертами лица похожую на женщину, то вновь изображая женщину-норм. Наконец, так и не решив, какая из форм предпочтительнее, исчез вовсе.
Войцех направился ко входу в "Большой Ю", я двинулся следом. Высокие двери скользнули в стороны, мы прошли через ярко освещенный холл. Высоко, у самого потолка, горели лампы, по стенам струился мягкий фрактальный рисунок,. Достигая пола он переходил на пластиковое покрытие, которое реагировало на наши шаги, оставляя позади длинную цепочку медленно гаснущих золотистых следов. У стен слева и справа тянулись ряды мягких кресел-трансформеров, задуманных, как одинаково удобные для морфов и людей-норм, но сейчас подстроенных под нечеловеческие фигуры. Мы с Войцехом подошли к конторке, за которой без паузы материализовался виртуал, но тут же знакомо замерцал, не в силах выбрать подходящую форму. Я сказал, чуть раздраженный рябью в глазах:
– Базовая модель, пожалуйста. Коростылев Вэ Эс, на мое имя забронирован номер.
Виртуал перестал мерцать, теперь перед нами стояло безликое и бесполое существо. Раскрыв появившуюся перед ним книгу, он изобразил задумчивость и спустя пару секунд ответил:
– Да, номер 27, второй этаж. Ваши биометрические данные переданы. Что-то еще?
– Где у вас можно пообедать? – я демонстративно осмотрелся.
– Прошу за мной, – ответил виртуал и вышел из-за конторки. Стена за его спиной оказалась лишь частично реальной, проекция расступилась, пропуская нас дальше. Короткий широкий коридор резко поворачивал направо, выходя в просторный зал с множеством универсальных столов, также замерших в форме, предназначенной для людей-плюс. При нашем появлении внутренне пространство расцвело виртуальным светом, в звуковой канал ринулась бодрая музыка, ненавязчивая, но чуждая, как для европейца китайские напевы. Я отсек ее, сократил поток визуального наполнения вдвое, и только после этого пошагал к ближайшему свободному столику.
В избавленном от цифрового шума зале можно было рассмотреть других посетителей. На противоположном краю зала сидели, скрывшись в коконе из крыльев, трое или четверо скатов, недалеко от них о чем-то горячо спорили двое ремонтников, стол между ними был завален бутылками. Еще несколько морфов рабочих модификаций сидели поодиночке, склонившись перед тарелками.
Подогнав часть стола и стул под свою анатомию, я вызвал меню и выбрал дежурное блюдо и кофе. Войцех расположился напротив. Он что-то сделал со своей частью и теперь наши головы были почти на одной высоте.
– У меня в животе уже черная дыра открылась! – морф в предвкушении потер руки, когда со стороны кухни выплыл и направился к нам поднос с заказом. – Люблю я это дело! А когда удается поесть без спешки, с расстановкой, м-м-м… – И тут же спросил без перехода: – Так что, все эти убийства и пропажи связаны?
– Пока не стоит делать какие-либо выводы, – я переставил свои тарелка с подноса на стол. – Торопиться вообще вредно. Так что давай о другом. Лучше расскажи про себя.
– А что рассказывать? – Войцех зачерпнул ложкой, подул. – Родился, вырос, теперь вот здесь, вся моя биография.
– Ну расскажи, например, как тебя сюда занесло, – сказал я, в свою очередь принимаясь за обед. Войцех подул в тарелку, ответил:
– Ты же знаешь, что сюда попадают по трем причинам: деньги, романтизм и дебилизм.
– "Выбери любые два"?
– На самом деле, романтиков тут больше половины. Из тех, кто только прибыл, конечно. – Он невесело усмехнулся. – Хорошая стратегия по избавлению от людей с ветром в голове: запихнуть их на фронтир, в грязь. Всю романтику из башки выдувает мигом. И бегут такие обратно к мамке, и становятся самыми консервативными консерваторами на всю оставшуюся.
– Так ты из разочаровавшихся? – уточнил я. – Тоже бежал за мечтой, пока не вступил в реальность обеими ногами?
– Нет конечно! – он замотал головой так яростно, что суп из ложки вылился ему на комбинезон. Схватив салфетку, он принялся промакивать жирное пятно. – Ты меня за кого принимаешь?! Из нормальных я, из трудовых! Семья у меня, мать, отец там… Жена, трое мелких. Уже не мелких, наверное, я тут десятый год кручусь.
– Так долго? Продлевал?
– Конечно. Работа тяжелая, но это работа, и за нее платят хорошо. Я и третий раз продлевать буду, а получится – и четвертый, пока мелкие не отучатся и в люди не выбьются.
Некоторое время ели молча. Я вспоминал плюсов, с которыми имел дело на Марсе: упертые работяги выкладывались по полной, сгорая за несколько лет и отбывая на Землю с небольшим капиталом, бывшие заключенные, которые хотели только отбыть контракт, романтики, – как же без них? – которые редко дотягивали до звонка и массово сбегали домой. Но мало кому работа нравилась настолько, чтобы продлевать контракт больше, чем один раз. Для этого нужна была веская причина, трое детей, например, которые живут почти в центре экономической дыры. В целом, уже можно было составить портрет, осталось только уточнить:
– А ко мне тебя кто приставил?
– Считай, удача! – Войцех хохотнул, продолжая греметь тарелкой. Он уже перешел ко второму, и вилка мелькала, как маленькая молния. – У меня отпуск, я их обычно не беру, только деньги, а тут халтуру предложили: гостя по станции покатать, поглядеть, чтобы не обижали… ха-ха! И чтобы не заблудился. Думал, турист какой, а оказалось, целый следователь!
– Лучше бы конечно турист, да? – подначил его я, ковыряя в тарелке. Войцех широко распахнул глаза:
– Конечно! И по злачным местам протащить можно, и подговорить кого из своих, чтобы устроили "опасное приключение", ты как думал! У нас тут жизнь знаешь какая веселая? А турист – вещь редкая, вот, помню, водил одного, тот все снимать пробовал…
В памяти тут