–Ну так и за стенами у нас давление не атмосферное! Давайте за мной, почти пришли. Главное, пока не снимайте шлем, вам без него не понравится.
Свой шлем Караваев тоже снимать не спешил. Мы вышли через тройную дверь, здесь еще более массивную, таких нет и в банковских хранилищах, прошли широким коридором до комнаты, больше похожей на стальной куб. Там мы остановились, и я услышал, как заработали скрытые в стенах насосы. Уже несколько секунд спустя индикатор позеленел, и Караваев отстегнул фиксаторы на своем шлеме. Теперь его голос улавливали внешние микрофоны:
–Приходится с вот такими танцами, да. Правда, только подо льдом, у дна раздавит, как муху, если без декомпрессии.
– И сколько времени занимает декомпрессия? – спросил я, снимая свой шлем и пытаясь справиться с застежками скафандра. Караваев уже снял верхнюю часть своего и принялся помогать мне.
– Суток трое. Это в одну сторону. Назад поменьше, дня два.
Я заскрипел зубами. Эта поездка чем дальше, тем больше превращалась в предприятие практически бесполезное. Экзопланетолог уловил мое настроение и рассмеялся:
– Мне тоже сначала тут все казалось диким, да. Существу, привыкшему жить на тонкой двумерной планетной корке, такое не сразу в голову поместится. И хоть мы тут себя хозяевами чувствуем, все-таки плюсам на внешних планетах проще.
– Почему? Из-за модификаций?
–В основном, психологически, но да. Идемте. – Он взмахом руки указал направление. – Это как сравнивать островитян с людьми из глубины материка. Даже если вторые умеют плавать, они не будут чувствовать воду, как первые.
Оставив скафандры в стойках, мы вышли из двери на противоположной стороне куба, миновали коридор с множеством дверей, потом как-то сразу оказались в просторном круглом зале, уставленном уходящими вверх столами. Что-то подобное я в последний раз видел в университете. В центре получившейся воронки располагалась кафедра, но сейчас ее оттащили в сторону и поставили небольшой стол со стулом. Я с удовольствием отметил, что мебель была не универсальной, а предназначенной для людей-норм.
В зале уже находились люди. Немного, человек пятнадцать-шестнадцать, они сидели на первых рядах, тоже радовало: не придется задирать голову, чтобы видеть всех. Я уже понял, что мне предлагают опросить ученых с подледной и придонной станций без долгого погружения. Караваев указал мне на стол, затем обратился к остальным:
– Следователь Коростылев по делу нашей Евы. Прошу быть максимально внимательными и открытыми!
Люди нестройно зашумели, закивали, сам экзопланетолог уселся рядом с остальными, и я вдруг ощутил себя на экзамене, к которому был не готов. Разве что эти люди были готовы не слушать, а говорить сами.
– Здравствуйте… гхм… – я прокашлялся, встал, опершись руками на столешницу и окинув взглядом присутствующих. – Как вам уже известно, я прибыл сюда в связи с расследованием, часть которого – выяснение обстоятельств гибели Евы Фишер. Кое-какие сведения у меня уже есть, но хотелось бы узнать все подробнее.
Ученые в зале зашумели, переглядывались, наконец, один из них спросил, едва обозначив поднятую руку:
–Правильно мы понимаем, что произошли еще какие-то случаи, связанные с нашей Евой?
– Нет, непосредственно связанных нет, – я поморщился, стараясь, чтобы это было не очень заметно. –Череда случайностей, ничего больше. Вы...?
Я сделал паузу, глядя говорящему в глаза, вопросительно вскинув брови. Данные по всем работающим на Европе у меня имелись, но нужно было брать инициативу в свои руки. Мужчина ответил:
–Пруглов, биолог. Ева работала в моем непосредственном подчинении. Так что там…
–Ваша лаборатория занимается изучением одноклеточных у черных курильщиков на дне. Почему специалиста отправили на работы вне его компетенции?
Пруглов поперхнулся своим вопросом и начал отвечать на мой:
– Потому что у нас нехватка специалистов, и вам там наверху об этом прекрасно известно!– он вскинул палец к потолку, имея в виду станцию на Юпитере. – И если бы у нас были все требующиеся, то никакой аварии не произошло бы!
–Но при этом вы осознанно отправили человека, непригодного к выполнению задания. Могу ли я отметить в отчете, что вы признаете свою вину в несчастном случае?
Поднялся возмущенный гул, биолог возмущенно запыхтел, хватая ртом воздух. Заговорили все разом, я поднял руку, призывая к тишине.
–Тише! Тише! Давайте будем говорить по очереди и по существу, договорились?
Добиться порядка получилось не сразу, оскорбленный Пруглов еще долго бубнил себе под нос, но в следующие часы я узнал много нового. Жизнь, простую, даже примитивную, одноклеточную, нашли на Европе десять с небольшим лет назад. Тогда же запросили морфов с модификациями для глубоководных работ. И почти сразу оказалось, что работы эти крайне опасные, опаснее, чем в любой части системы Большого Ю. Морфы отрабатывали контракт и больше не возвращались, несмотря на высокие зарплаты и человеческое к ним отношение. На последнем ученые особо акцентировали внимание. В итоге оставшимся пришлось взять на себя большинство работ, совмещая две, три, четыре ставки.
Среди таких была и Ева Фишер. Она появилась на Европе в числе первых и оказалась в группе, изучающей местную жизнь. Начинала как полевой исследователь и сборщик проб, но вскоре заняла место в лаборатории, благо, ее готовили в том числе и к этому. В лаборатории она занималась генетическими исследованиями. У бактерий обнаружилась версия ДНК, очень отдаленно, но уверенно напоминающая земную, что позволило уверенно утверждать, что жизнь в Солнечной системе имеет общие корни.
Передо мной на виртуальном экране сменялись фото и короткие видео. Вот Ева готовится к выходу в океан, лицо сосредоточенное, она кивает что-то говорящему ей человеку, затем скрывается под водой. На следующей можно рассмотреть лабораторию. Мне было интересно, как глубоководная модификация сочетается с такой работой, но все оказалось довольно просто. Еву Фишер вытаскивали из воды специальным краном и закрепляли в экзоскелете, так что русалка вполне свободно перемещалась среди установок и столов. Последнее видео, относящееся к делу, зафиксировало последние несколько минут перед ее гибелью. Снимали с дрона сопровождения, маленького и легкого, в гуле и треске я с трудом распознал звук работы бурового оборудования, низкий из-за плотности воды, затем что-то оглушительно загрохотало, камера заметалась, в кадре несколько раз сменились зеленоватый лед и тьма глубины. Мелькнул мощно загребающий хвост, и