Фима была совершенно сражена его невероятным прогрессом. То, какая тонкая и в то же время крепкая связь с магией была у него, восхищало и даже пугало. Сложно было поверить, что он обучается магическому мастерству всего пару дней – казалось, не было двух десятков лет, что он провёл с магией в разлуке. И всё равно Фима заметила, что его эмоции выводят силу из-под контроля. У неё была даже мысль подыграть, сделать вид, что влюблена в него без памяти. Но эту идею быстро отмела – он бы понял и разозлился. А она не хотела выяснять, что может натворить его сила, когда хозяин оскорблён и обижен.
«Раз уж есть шанс устаканить эмоции здесь и сейчас, – думала она, – нужно его использовать».
Были опасения, что очередной отказ тоже выведет его из равновесия – но то хотя бы здесь, а не рядом с теми, кто нуждается в его защите. Да и чего таить – Фима как и прежде верила в Красибора. Знала, что он лучше и даже сильнее, чем о себе думает.
Он прикусил нижнюю губу и глубоко вдохнул, собираясь с силами. Наконец, Фима увидела, как его указательный палец дважды касается застывших в смоле сухоцветов. Он смотрел на неё с обожанием и надеждой, но на глазах лицо его менялось.
Красибор побледнел. Мышцы лица расслабились, перестав скрывать грусть. Он бурил Фиму взглядом, и она буквально слышала, как рушатся его ожидания.
– Что ж, по крайней мере ты меня не ненавидишь, – сказал он хрипло.
– Не могу.
– А если бы я убил тогда Сашу? Тоже не смогла бы? – он спросил это и печально улыбнулся. – Не отвечай, я чувствую.
Фима протянула было ему руку, но Красибор отшатнулся от неё, будто прикосновение причинило бы боль. Он отошёл и сел прямо на густой мох, крепко сжимая блокнот в руках. Какое-то время молчал, а потом горько хмыкнул:
– И всё же Саша?
– И всё же Саша, – эхом отозвалась она и едва поборола желание виновато потупить взгляд.
– Простила ему три года унижений?
Фима молчала. Она знала, что Красибор и так всё поймёт – он в буквальном смысле был сейчас ею, если заклинание работает именно так, как она поняла. А значит, говорить горькие слова вслух не обязательно.
– Простила, – заключает Красибор и цокает языком. – Не пойму, ты дурында с синдромом спасательницы или просто…
Он не стал договаривать вслух:
«Или просто настолько его любишь, что даже не усомнилась, что по своей воле он не мог причинить тебе боль».
Красибор почувствовал ровно то, о чём она говорила. Безусловную симпатию и даже увлечённость. Восхищение. Интерес. Но не любовь. Он мог бы воспользоваться заклинанием ещё раз позже и убедиться, что как только магия вернётся – все чувства девушки усилятся многократно. Но от этого было бы только больнее. А потому он коснулся обложки блокнота дважды и махнул рукой в сторону Фимы, передавая ей эстафету.
– Что ж, поздравляю, – заметив её вопросительный взгляд, он добавил: – Похоже, всё у вас разрешилось. Ус-пеш-но.
Он отвёл взгляд и мысленно отругал себя за эти обиженные слова. К счастью, отвечать Фима не стала. Она в нерешительности покрутила пропуск в руках, не уверенная, что хочет что-то выяснять.
Разве что-то это изменит?
«Вину с себя сбросить хочу, – подумала она. – Пусть магия усиливала мои чувства по отношению к нему, но она не создавала их из ниоткуда. Он правда мне нравился. И нравится. Просто не так, как мы оба хотели бы».
Уже почти отказавшись от возможности заглянуть в душу Красибора, она всё же коснулась пластиковой карточки дважды.
«Так честно будет», – подумала она и мысленно впустила чужие чувства в себя.
Бесы, он не врал. Он действительно был от неё без ума – с магией или без. Её колени задрожали, и Красибор едва успел подбежать и подхватить её, чтобы не упала. Фима взглянула на него и позволила усадить себя на землю. От каждой секунды, что он находился рядом, ей становилось хуже, и она слабо оттолкнула его:
– Пожалуйста, – только и смогла произнести.
Но Красибор всё понял, в конце концов, она озвучила его собственное желание удерживать хоть какую-то дистанцию, потому что сейчас, держа Фиму в объятиях, он хотел умереть. Он выполнил их общую просьбу и отошёл на десять шагов.
– Не отворачивайся, – попросила Фима, зная, что Красибор собирался сесть к ней спиной, но всей душой хотел продолжать её видеть. Разобраться в том, чьи чувства она озвучила, Фима не могла.
Он обернулся через плечо, и взгляд его как будто был холоден. Но девушка слишком отчётливо ощущала, как разрывается сердце и как больно внутри. Его чувства были запутаны. Она подозревала, что это хитросплетение было намного сложнее её собственного. Она погладила мох, стараясь через тактильные ощущения немного успокоиться и замедлить пульс. Красибор всё же опустился на землю спиной к ней, и Фима не могла его винить. Она ленту за лентой расплетала сложный узор его ощущений, и уже поняла, что больнее всего ему не из-за её отказа так такового. Больнее всего от того, что единственная девушка, которой за его сознательную жизнь он понравился без участия дара, в которую он влюбился так сильно, что был готов справиться с любыми испытаниями и потерями, зная, что она его поддержит и будет рядом, которая… Которая влюбилась в него из-за магии.
«Думает, что никто его не полюбит по-настоящему, – разбиралась Фима. – Что если дар вдруг не работает – магия всё равно делает своё дело. Что честной любви не достоин».
Она не представляла, как объяснить ему, что всё не так. Что они стали заложниками игры духов, но о них самих это ничего не говорит. Что она действительно могла, она хотела полюбить его. И что он достоин любви настоящей, искренней.
Но всё, что она могла сейчас, это концентрироваться на мягком бархате мха под руками. Она не ощущала, как катятся по щекам слёзы, не заметила даже как закрыла глаза. Она вся была чувствами Красибора. Его разбитым сердцем, изломанными надеждами.
Неожиданно она ощутила, как кто-то обхватил её запястье и приподнял. Указательный палец дважды коснулся гладкой поверхности, и над самым ухом прозвучал шёпот:
– Закрой поток. Ты узнала достаточно.
Фима всхлипнула и повиновалась. Она не могла больше терпеть всю ту боль, что её наполнила, не представляла, как с этим внутри можно жить и что-то делать. Чувства начали покидать её постепенно – сначала ушла боль от неразделённой любви – как бы плохо Красибору не было, это чувство было самым простым, он с лёгкостью мог с ним справиться – и потому оно быстрее других покинуло сознание Фимы. Последним уходило ощущение одиночества. Оно было настолько сильным, что, казалось, успело пустить корни в душе и не хотело теперь Фиму покидать. Она изо всех сил пыталась его изгнать, закрыть для него лаз в свой разум, как вдруг в него ворвалось нечто, что не просто заглушило одиночество, а будто раздавило его и стёрло в мелкий порошок.
Фима так резко втянула воздух, что закашлялась. Она распахнула глаза и судорожно искала то, что вызвало такой неконтролируемо сильный поток… Что же это было за чувство?
«Любовь?», – поняла она, и дыхание перехватывало от ощущений.
Она заметила лёгкую улыбку Красибора и проследила за его взглядом. Вдалеке между деревьев уже виднелся огромный ящер. Магия возвращалась, и, за секунду до того, как заклинание перестало работать, Фима в полной мере ощутила, что больше всего на свете Красибор любил её – чистую, живую магию. Несмотря на все потери, через которые пришлось пройти. И не нужны были никакие обереги, чтобы понять, что магия отвечает ему взаимностью.
Наконец, заклинание прекратило действовать, и Фима с облегчением откинулась на спину, приходя в себя. Ей понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться.
– Теперь мы можем разобраться с заклинанием? – спросила она, сразу пожалев, что не подобрала более вежливую формулировку.
– Да, – Красибор прочистил горло. – Ты готовила какие-то способы безопасной отмены? Галю будем звать?
– Какую Галю?
– Ну как же, – он широко улыбается. – Галя, отмена!
Фима снова села рядом и сначала посмотрела на него с видом строгой учительницы, а потом вдруг начала хохотать, да так, что снова слёзы брызнули из глаз. Смех быстро перешёл в истерический, а потом и вовсе в плач. Красибор обнял её одной рукой и прижал