«Зверюга его позвала, чтобы меня снова не пугать», – подумала Фима с благодарностью.
По её ощущениям прошло несколько минут перед тем, как Красибор вернулся. Он выглядел взволнованным и воодушевлённым.
– Есть способ выяснить всё, – сказал он. – Понять раз и навсегда, кто из нас заблуждается.
– И как?
– Есть заклинание, которое как будто придумали для таких вот ситуаций, – он запустил пятерню в волосы и почесал голову, широко улыбаясь. – Бесы, волнительно. Но должно сработать.
Фима насторожилась:
– Что за заклинание, Крас?
– Оно позволяет через личную вещь ощутить чужие эмоции как свои собственные.
– Такого не бывает, – она глядела на него хмуро, с недоверием.
– Бывает. Похоже, его придумали когда-то в семье Аметиста Аметистовича. О-о-очень давно.
– Даже если так, тебе откуда его знать?
– Ну, – он немного смутился, – магия подсказывают мне иногда. Вот как сейчас.
– Я не понимаю…
– Считай, что гримуары – это компьютеры, а магия – локальная сеть. Ты загружаешь что-то в один – и можно скачать в другой, если есть связь. У меня она есть. Мне не очень часто удаётся проделывать такой фокус… пока что. Но, опять же, я только учусь.
Фима смотрит на него внимательно, смотрит вглубь. Пытается разобраться, правду ли он говорит или играет с ней. И, будто почувствовав это, Красибор сказал:
– Доверься мне, пожалуйста, – протянул ей руку, – помнишь, как ты поделилась со мной воспоминаниями о багульнике на той скале?
Фима оставалась настороженной, но всё же сделала шаг навстречу и вложила свою руку в его. Она молчала, и Красибор продолжил:
– Ты доверилась мне тогда, позволила заглянуть в прошлое. Сделай так снова.
Она не успела ничего сказать, но это было и не нужно. Красибор мгновенно ощутил, как изменилась пульсация магии. Она стала мягче, потоки частиц обволакивали тело, а не врезались в него.
Фима неосознанно улыбнулась, увидев первый лепесток. Розовая лодочка взялась из неоткуда высоко над их головами и плавно опустилась на землю, лавируя по воздуху. Аромат багульника коснулся носа и так захотелось им дышать, дышать и дышать. Через несколько секунд сотни лепестков порхали вокруг них, а в небе распускались густые кусты, усыпанные цветами.
Рука девушки обмякла, и Красибор принял это за хороший знак. Наконец-то она немного расслабилась, защита истончилась. Теперь можно было пробиться к её эмоциям.
– Для заклинания нужно что-то твоё. Небольшое, как украшения или какая-то другая личная вещь. По-настоящему личная.
Фима выжидающе смотрела на него, и Красибор предложил вариант первым:
– Я отдам тебе свой пропуск в институт. Столько лет носил его с собой, что, наверное, ничего более личного у меня и нет, – он хмыкнул и потряс пластиковой карточкой.
– Хорошо, – Фима запустила руку в рюкзачок, который каким-то чудом уцелел после всех злоключений, и достала из него блокнот.
Это была не та книжица с маяком на обложке, которая таила в себе множество опасных заклинаний, которые она ещё не довела до ума и не тестировала. То был маленький блокнот с прозрачной обложкой, сделанной из эпоксидной смолы, в которой навсегда застыли сухие цветы. Она смущённо протянула его Красибору:
– Только не открывай.
– Не буду.
Она всё равно внимательно следила за тем, чтобы он за заглядывал внутрь. Ведь именно с этим блокнотиком она делилась своими мыслями, когда в самый первый раз ехала в родовое гнездо Бологовых. Тогда она была в самом начале, как думала, самого лучшего периода в жизни. Глядела на красавца перед собой и пила ведьминское молоко, чтобы хоть как-то успокоить колотящееся сердце. Это были прекрасные воспоминания – момент, когда зарождалась новая любовь.
Красибор поднёс пропуск и блокнот близко к лицу и произнёс «Любы ориентс». Он сделал это совсем тихо – так, будто не хотел, чтобы Фима его услышала. Подождал пару секунд и, будто в чём-то удостоверившись, протянул девушке пластиковую карточку.
– Активировать нужно по очереди, иначе можем заблудиться в чувствах друг друга. Как в зеркальном коридоре. Это, кхм, небезопасно.
Фима задумчиво разглядывала пропуск, пытаясь почувствовать что-то необычное в нём. Её смущало, что никаких особых изменений она не заметила, это настораживало. Красибор же тем временем снова подошёл к гидре и что-то ей сказал. Зверюга зарычала и принялась яростно бить хвостом, выбивая здоровенные комья земли. Но Красибор ухватился за первую скалящуюся голову ящера и поцеловал её в лоб. Эта голова затихла, но не остальные. Он повторил манёвр со второй, третьей, и тогда уже остальные головы смиренно пригнулись, ожидая свою порцию ласки. Красибор начал отдаляться от гидры спиной вперёд – он шагал наугад и не отрывал взгляда от своего зверя. Фима была готова поклясться, что громадный хищник боялся за своего человека. Несколько минут гидра выжидающе смотрела на Красибора, но потом всё же сдалась и медленно, нехотя, начала пятиться глубже в лес. Практически дойдя до Фимы, Красибор остановился, но не оборачивался, продолжал смотреть на уменьшающуюся фигуру гидры. Когда та совсем скрылась из виду, он обернулся:
– Готово.
– Что ты сделал?
– На ближайшие минут пятнадцать вокруг нас нет магии. Но, как я говорил, время тут течёт не совсем как мы привыкли, так что…
– Так не бывает.
– Как именно?
– Ты не мог прогнать магию.
Он улыбнулся:
– Ну попробуй, поколдуй.
Нахмурившись, Фима использовала первое заклинание, которое пришло ей в голову: «Зелие». Она произнесла это слово и уставилась себе под ноги. Ожидала, что земля закипит от свежей травы, пробивающей свой путь к солнцу. Но ничего не происходило. Фима подняла взгляд на Красибора:
– Какого беса?!
– Теперь ты можешь быть уверена, что магия не влияет ни на твои, ни на мои чувства.
– Да как же ты это делаешь?.. – она выглядела одновременно испуганной и поражённой.
Красибор по-мальчишески смущённо пожал плечами:
– Попросил.
– Ты просто попросил магию уйти? И она… ушла?
– Ненадолго, – он посерьезнел. – Не сказал бы, что она была рада, так что лучше не испытывать её терпение.
Фиме хотелось закричать от того, насколько диким всё это казалось. Она, выросшая среди волшебства и чудес, не могла поверить в то, что происходило у неё на глазах. Да, были те, кто общался с духами время от времени, кто слышал их. Как Александр, например. Но чтобы кто-то говорил с самой магией? Да Бога и богов ради, до этого момента Фима, как и весь остальной ведовской народ, была уверена, что духи – и есть магия. А теперь оказывалось, что можно было действовать и вот так? Это сбивало с толку.
– Ч-что нужно делать? – спросила она, повертев пропуск в руках.
– Коснись его дважды и просто подумай, что хочешь пустить меня. Мои чувства, то есть.
– А чтобы отключить?
– Так же, но мысленно закрой путь.
– Но как же это сработает, если магии нет?
– Сейчас только в этих двух вещах, – он крепче сжал её блокнот, – есть несколько магических крупиц. Мы воспользуемся заклинанием, и они уйдут в землю. Уверен, что их слишком мало, чтобы повлиять на твои чувства.
Фима набрала полные лёгкие воздуха и выпустила его тонкой струйкой. Она и хотела всё прояснить, и не хотела. Сердце устало от метаний и желало спокойствия. Но отчего-то было страшно прерывать эту историю – её и Красибора. Он не был ей безразличен – и оттого не хотелось причинять ему боль. И хотя она чувствовала, как дар его пробирается ей под кожу, заставляя больше и больше очаровываться, верила, что он уловит разницу.
– Кто первый? – спросил он с нервной улыбкой.
«Чуйка наверняка подключилась, – думала Фима. – Говорит ему хорошего не ждать, вот и запереживал».
– Всё равно, – сказала она вслух.
– Хорошо, – Красибор немного помялся и решительно сказал: – Тогда я начну, если ты не против.
Фима махнула рукой в приглашающем жесте и плотно сжала губы. Она не меньше Красибора боялась узнать правду. Легко поверила в то, что они находятся во временном кармане или чём-то вроде этого, и что сейчас, пока они разбираются с делами сердечными, весь остальной мир стоит на паузе. И всё же главная причина того, что она пошла у него на поводу, заключалась вовсе не в драме, которая между ними разворачивалась. А в том, насколько эта драма влияла на способности Красибора. В какой-то мере ей было даже стыдно за это – за то, что ей важнее было его стабилизировать, чем любить или