– Уверен?
Он коротко кивнул, потёршись лбом о её шею.
«Ну, тогда можно подождать», – подумала она и прикрыла глаза, расслабляясь. Вокруг них шелестел лес, несколько небесных светил транслировали им своё тепло. Фима без труда узнала силуэт кузни Каракулиных, но, казалось, никто здесь не бывал уже много десятков лет. Девушка была уверена, что это место полно чудесных проявлений, но сейчас хотелось дать глазам отдых, а Красибору – каплю любви.
Нельзя было сказать, долго ли они так простояли. Но сколько бы минут или часов не прошло – этого было недостаточно. Наконец, Красибор вздохнул и выпрямился, слегка ослабив объятия, но не разнимая их. Фима неторопливо, как после глубокого сна открыла глаза и посмотрела на него. К своему неудовольствию, она ощутила слабость в коленях. Красибор казался ей сейчас в сто крат красивей, чем даже несколько месяцев назад, когда на неё всё ещё действовали его чары. Тогда он был хорош собой, полон задора и непосредственности, и всё равно на уровне подсознания и души чувствовалось, что он был пуст. Сейчас всё изменилось. Искры в его глазах плясали безостановочно, как будто магия не успокаивалась в нём ни на секунду. Кожа стала розовее, черты чуть жёстче. И всё же самые большие изменения коснулись именно взгляда. Даже если отринуть нескончаемые зелёные взрывы на его радужке, взгляд его был настолько осознанным и целостным, что непроизвольно Фима успокаивалась и начинала верить, что они действительно как-то смогут всё исправить.
– Для начала, я бы хотел тебя кое с кем познакомить, – сказал он, и вдалеке за его спиной плавно показались головы гидры.
Фима практически привыкла к этой магической твари, постоянно мерцающей за ним туманным флёром, но сейчас на неё смотрели восемь пар совершенно живых и настоящих глаз, устроившихся на живых и настоящих головах. Гидра мерно вышагивала, приближаясь к ним. И чем ближе она становилась, тем ближе Фима была к тому, чтобы закричать. Огромная, она встала позади своего компаньона, и казалось, была размером с пятиэтажный дом. Конечно, Фиме это почудилось из-за страха, а в действительности она была немного меньше – но незначительно.
– Не бойся, – голос Красибора звучал спокойно и даже ласково. Он погладил зверя по бледному брюху и сказал: – Это моя магия. Она вот такая.
И добавил, глядя уже на гидру и говоря с ней, а не с Фимой:
– Красивая.
Фима криво улыбнулась:
– Очень приятно.
Все восемь голов гидры опустились до самой земли, будто зверюга хотела покланяться. Когда они оказались совсем близко к девушке, ей показалось, что каждая голова была достаточно большой, чтобы проглотить её целиком. Успокаивало только понимание того, что зверь – магический, а магия ей точно вреда причинить не хочет. Не по своей воле, как минимум. И потому Фиме удавалось стоять ровно и не выдавать страх.
Гидра же, будто всё равно его почувствовав, выпрямилась. Она коснулась при этом Красибора одной из голов, а тот погладил её между огромных ноздрей. Фима увидела в этом жесте столько признательности и нежности, что ей стало даже немного стыдно за свой страх. Однако, когда гидра отдалилась от них метров на тридцать, почувствовала облегчение.
– Как мы можем всё исправить? – перешла она к главному.
– Сначала нужно поговорить, Фима.
– О чём? – хотя она уже знала ответ.
Он ответил коротко:
– О нас.
Фима поджала губы и мягко отстранилась от него, заставив окончательно разомкнуть объятия. Она не торопилась что-то говорить, но не торопился и Красибор. Он вёл себя так, будто мяч был на её стороне. Фима вспомнила их прошлый разговор и поняла, что так и есть. Она нехотя сказала:
– О каких «нас», Крас? Есть мы коллеги, есть мы друзья, есть…
– Есть мы любовники. И я люблю те…
Фима его перебила:
– А вот таких нас нет. Меня любит твоя магия, – она говорила с нескрываемой горечью. – Как и моя – тебя.
– Неправда.
– Правда, Крас. Ты не заметил сам? Твоя, – она махнула в сторону гидры и сразу снова почувствовала себя неуютно, как будто зверюга могла сорваться с места и откусить ей руку за такой небрежный жест. – Твой магический зверь нападал на всех, кроме меня.
– И это проблема? – Красибор нахмурился и посмотрел на неё со скепсисом. – По-моему, наоборот. Она не трогала тебя потому что чувствовала, как сильно я тобой дорожу.
– Крас, это красиво звучит, но…
– Но что? Ты пообщалась с Хытр и поверила, что она смогла нас столкнуть лбами, как будто героев из какой-нибудь игры?
– А не должна верить?
– Нет, конечно! – он сказал это резче, чем хотел. – Она, как дух, не может жить без обмана, в этом её природа. Ей скучно.
– А ты откуда знаешь? Говорил с ней?
– Говорил. А потом – очень много говорил с магией во всех остальных её проявлениях. И не верю, что наши чувства можно было как-то подделать. Если ты права, и наша магия любит друг друга, в моём понимании это наоборот аргумент «за» то, чтобы быть вместе.
– Послушай, – Фима защипнула переносицу и вздохнула, собираясь с мыслями. Все её выверенные аргументы, которыми она давно успокоила саму себя, посыпались прахом от слов Красибора. Она не могла сформулировать толком мысли. – Неужели ты этого не замечаешь?
Она смотрела на него умоляюще. Красибор ненавидел её в этот момент. Хотелось, чтобы она замолчала.
– Не замечаю что?
– Все чувства обостряются, когда мы рядом.
– Это происходит, когда тебе кто-то нравится!
– Если на расстоянии я думаю, что ты симпатичный, то вблизи готова умереть от того, какой ты красивый, – она говорила быстро и громко, чтобы не дать ему шанс снова себя перебить. – Я вижу тебя – и сразу ревную ко всему миру. Ты далеко – вполне могу без тебя жить, ты рядом – и всё вокруг меня кричит, что только с тобой я должна быть, а без тебя – умру. Пока мы были в разлуке, моё сердце оставалось спокойным. Но сейчас вижу тебя – и оно разрывается, будто твоя зверюга уже вырвала его и разгрызла. Я буквально чувствую, как вот здесь, – она с силой похлопала себя по груди, – находится огромный магнит, который тянется к тебе. Это неестественно, понимаешь? Когда люди по-настоящему влюбляются, они не забывают о человеке в случае разлуки. Наоборот, на расстоянии любовь крепнет, ты скучаешь по второму человеку. Но мои чувства, мою симпатию форсирует магия. Если злюсь – хочу тебя убить. Если рада видеть – расставание подобно смерти. Всё, что у меня внутри, возводится в сотую степень, стоит тебе оказаться рядом. И приходит в норму, если ты далеко.
Красибор молчал. Фима видела, как движется его кадык, когда он сглатывает, как дёргаются губы, которые он не был готов разомкнуть для ответа. Она шумно дышала, приходя в себя после тирады, и не могла даже вспомнить, что именно ему наговорила. Наконец, он сказал:
– Я чувствую одно и то же и когда ты рядом, и когда далеко. Для меня ничего не меняется.
Фима посмотрела на него с недоверием, но не стала ничего говорить. Она в это не верила, но сказать открыто «Врёшь!» было бы несправедливо. В конце концов, она не может знать, что чувствует другой человек. Но и принять его слова на веру тоже не могла, потому что свои-то чувства она осознавала хорошо: чем больше на него смотрела, тем сильнее жало сердце и бледнее становился перед её внутренним взором образ Александра. Она физически ощущала, как реальные её чувства вымывало, и душа заполнялась чувствами навязанными.
– Не веришь? – спросил Красибор.
Голос его был спокойным, без горечи или надрыва. Он принимал её недоверие как данность, а не причину для обиды. Фима едва заметно покачала головой:
– Магия усиливает всё. Рядом с тобой каждая эмоция бьёт по мне как по оголённому нерву, – она посмотрела на него виновато.
– Хорошо.
Он говорит это так спокойно, что становится не по себе. Вдруг гидра издаёт какой-то утробный рык, Красибор оборачивается на неё и прислушивается. Они молча друг на друга смотрят и создаётся ощущение, что в действительности между ними происходит беседа, неслышная для других. Красибор кивает, будто что-то для себя решив, и снова обращается к Фиме:
– Подожди меня здесь, пожалуйста.
– Ладно.
Она поёжилась, хотя холода не почувствовала. Пугали непредсказуемость и понимание, что