Ведьма, издавая нечеловеческие вопли, подхватила мужчину, и вода тут же вновь сомкнула свои смертельные объятия. Прорезая ночь криком, как маяк прорезает её светом, Милица взлетела высоко в небо и улетела в темноту. Она мчалась навстречу зелёному лучу. Когда фигура её уже исчезла, рядом с мерцающей красной точкой вдалеке вспыхнуло второе золотистое пятно.
Жанна увидела, как Аметист Аметистович свесился через перилла. Она хотела подать голос, дать ему понять, что они тут, живые, но не могла выдавить из себя и слова. Она скулила и стонала, не в силах разжать зубы. И медленно оседала на землю, не веря во всё происходящее. Жанна смотрела на призрак Романа – он ещё не понял, что произошло, и не видел её. Она знала, что так обычно и происходит – душам нужно время, чтобы осознать свою смерть или, наоборот, начать досаждать живым, думая, что они всё ещё одни из них.
Воздуха не хватало. Она зажмурилась и с грубым, лишённым всякой лёгкости стоном всхлипнула, пытаясь затолкать в лёгкие хоть толику кислорода. Слыша только скрежет своих зубов и как бьётся собственное сердце, она снова с трудом разлепила глаза.
Призрака Романа уже не было.
Глава 26
Двумя часами ранее
Все обитатели дома давно спали, и Красибор воспользовался этим, чтобы тоже отдохнуть. Непривычно было не получать тумаков от Бати Каракулина и не бояться себя же самого. Но ощущение, что он на минном поле, никуда не делось. Методы колдуна не радовали, однако они сработали. Красибор чувствовал присутствие своей силы, магия лилась по всей округе и проходила сквозь его тело мягкими пульсирующими волнами. Артём с Костей – сыновья кузнеца – как-то странно на него покосились, когда услышали об этом. Они поделились опасениями, что это похоже на порчу или какое-то проклятие, но Красибор отмахнулся от них. Он не боялся ничего из своих ощущений и каждое принимал с благодарностью и любовью. Знал, что магия рада ему так же, как и он – ей.
Хотелось поделиться с кем-то, кто поймёт и разделит эту любовь. Но не с кем. Красибор уселся на край окна, свесил ноги наружу и по-мальчишечки пару раз махнул ими в воздухе. Погладил бёдра, ощутил грубую ткань джинсов. Задержал руки на карманах – под пальцами мягкими буграми обозначилась вышивка. Он долго разглядывал узоры, которые вырастила на ткани Фима. Сочные зелёные лианы, среди которых росли ядовитые грибы. Вышивка тянулась вдоль карманов и боковых швов, работа была тонкая, и Красибор чувствовал, как много сил и эмоций она вложила в это. За последнее время он не только начал отчётливо чувствовать магию в воздухе, но начал различать и её оттенки, настроения. Он чувствовал накал вокруг гримуара, что ломился от скопившихся в нём заклинаний. Ощущал чудовищный жар кузни, пульсацию, исходившую от каждого инструмента в ней. И без труда различил сильнейшее желание защитить, исходившее от подарка Фимы. Потому не раздумывал, надевать джинсы или нет. Но очень скоро об этом пожалел, ведь пока переодевался, она уже ускользнула.
Красибор чувствовал, что нашёл всё, что хотел, и в то же время потерял всех, кого ценил. Каракулины после всех болезненных уроков приняли его как дорогого гостя, но не нужно было обладать особой чуйкой, чтобы понимать, что скоро ему придётся оставить их в покое. Но что делать дальше – он пока не решил.
«Нужно будет как-то поговорить с отцом, – размышлял он, подставив лицо магическим потокам, что оседали на щеках приятным инеем. – Показать, что я по-прежнему здесь, с ним. Но съехать. Да, обязательно съехать, а может, и ему тоже найти квартиру. Нечего нам делать в этом доме больше».
Он не был готов вновь остановиться в родовом гнезде. Не теперь, когда рядом с его спальней находилось самое страшное его воспоминание. У него не было долгих лет, чтобы справиться с трагедией, их у него отняли. И пережить всё за несколько дней он даже не пытался и не хотел предлагать это отцу. Им обоим предстоял долгий путь.
Ощутив его настроение, магия вокруг потеплела, а через мгновение на его плечи и макушку опустились мерцающие драконьи морды. Красибор тихонько рассмеялся и погладил попеременно все восемь голов, возникших вокруг него.
– До чего ж странный кот, – улыбнулся он.
Будто в подтверждение его слов гидра прищурилась всеми глазами и завибрировала. Одна голова легла ему на колени, и он продолжил гладить её, а той, что зависла рядом с его ухом, тихонько почёсывал подбородок. Все его переживания глушило ни с чем не сравнимое понимание, что он больше никогда не останется один, что бы ни случилось.
– Как думаешь, – обратился он к гидре, – простит она меня?
Гидра молчала, лишь скосила на него глаза нескольких голов. Другие зажмурились и как будто задремали.
– Ты тоже ведь скучаешь? – ответом послужил вздох той головы, что лежала у него на коленях. – И я скучаю. По Ромчику тоже. Он-то простит, думаю, нужно только с ним поговорить нормально. Пообещай мне не беситься, ладно? Если я снова не удержу тебя, будет совсем сложно наладить отношения со всеми.
Гидра напряглась под его пальцами, и Красибор это прекрасно почувствовал. Он прислушался к магии в воздухе, но не уловил ничего плохого. Тогда решил, что зверюга среагировала на его просьбу. Что ж, по крайней мере сильного протеста она не высказала, что уже было хорошо.
– Утром отпрошусь у Бати Каракулина, – решил он, – и со всеми встречусь. Перед Жанной надо будет извиниться тоже и перед папой. Наворотил, – он отрицательно помотал головой и разочарованно вздохнул.
Думать о матери не хотелось. Этой ночью, пожираемый сожалениями из-за разрушенных связей, он хотел размышлять только о тех, кто был с ними на протяжении всего пути, о друзьях и близких. Как не полнилось сердце печалью от этого, но Милица давно к ним не относилась.
– Эх, мама… – пробормотал он в пустоту.
От мыслей о ней стало совсем грустно, и гидра это почувствовала – одна из голов подтолкнула его под мышку, будто верный пёс, что просил обнять. Красибор горько рассмеялся и приподнял руку, позволяя ящеру поднырнуть и прижаться к груди.
Сидя в объятиях магии, чувствуя её странное мурчание и вдыхая пропитанный соснами воздух, Красибор думал, что всё самое плохое уже позади. Он опустился на самое морское дно, выпустил для этого весь воздух. И был теперь готов оттолкнуться и всплыть на поверхность. А потом Красибор услышал песню.
Это была песня не обычная, она струилась между воздушными потоками, а частички магии тянулись к ней, как к магниту. Красибор не мог разобрать слов, но был уверен, что какой-то текст есть. Голос был женский – так ему показалось – но совсем-совсем невесомый. Если бы не было вокруг так тихо, то он принял бы пение за шелест веток или уличный шум. Но сосны притихли, совы и другие ночные звери затаились и даже ветер, казалось, внимательно прислушивается вместе с Красибором.
Звук шёл из дома. Красибор ловко спрыгнул с подоконника, движение получилось практически бесшумным, но всё равно сбило его фокус – песня пропала. Пришлось прислушиваться несколько долгих минут. Он уже даже решил было, что послышалось. Но вот она зазвучала вновь – так же нежно, невесомо, будто паутинка колыхалась на ветру.
Стараясь ступать как можно тише, Красибор двинулся в глубь дома. Он находился на кухне – не уходил с того момента, как вернулся и понял, что Фима уже убежала. Отсюда было сразу два выхода – в прихожую и в коридор к спальням. Красибор подошёл сначала к первому проходу, потом ко второму, стараясь определить, откуда исходит пение.
«Может кто-то видео смотрит?» – запоздало подумал он.
Батя Каракулин не терпел никаких гаджетов, но его зависимость от сериалов давала обитателям дома некоторые поблажки. Каждый вечер он включал новое шоу и смотрел хотя бы по три серии. А так