- Слышь, казаки, а у вас там в лодке невыключенное что-то.
- Чего? – не понимает Денис. – Чего там невыключенного?
Да и Саблин тоже не понимает молодого. Они оба смотрят на него, а тот им объясняет:
- Там в ящике у вас что-то включённое. Может, прибор какой, он полежит, да и начинает стучать. Два раза стучал.
И тут Калмыков переводит взгляд на командира: ну, чего скажешь?
И Аким делает вид, что так и должно быть:
- А, это… - он машет рукой. – Это нормально, там… - он думает, что сказать ждущим объяснения мастерам, но нужных слов не находит. – Это… кое-что нужное…
Ну, нужное – значит нужное, мастера дальше не расспрашивают, а казаки благодарят их и помогают спустить лодку со стапеля на воду.
Потом начинают укладывать в неё личные вещи, проверять бак мотора, в общем, готовиться.
- Поесть бы надо, - вспоминает Калмыков. – Почитай, сутки в дороге проведём. Интересно, у них тут во сколько столовка открывается?
- Иди узнай, - говорит ему Саблин. Сам он теперь не хочет отходить от лодки. – И нам с Васей принеси чего-нибудь.
- Ага, есть принести чего-нибудь, - отвечает Денис и уходит.
А Аким остаётся в большом ангаре почти один, «на воротах»; конечно, есть часовой, но он далеко, читает что-то или смотрит в планшете. Ему не до Саблина. Аким достаёт одну таблетку из пластиковой банки и запивает её водой. Прапорщик понимает, что дорога выйдет для него нелёгкой. Конечно, лучше бы ему было отлежаться тут пару дней на кровати с массажем, под капельницами. Но из-за этих ящиков он не чувствует себя тут спокойно.
«Вот втянул Савченко в эту кугу, а сам помер. Хрен его знает, что теперь делать. Ладно, приеду, всё выясню и уже дома решу…».
Он вздыхает и садится в лодку. Заодно начинает смотреть, как мужики подправили её изнутри. Прапорщик заглядывает под рундук, смотрит корму, что была пробита. Левый борт, самый изуродованный, никто, конечно, не тронул.
«Ну, вроде ничего… - но сам он, конечно же, заварил бы дыры не так. – Ладно, до Болотной дотянем, а там, дома, уже будет видно».
***
Вернулся Денис с армейскими упаковками еды, стал передавать их Акиму и говорить:
- Столовая ещё не работает, кашевары только заступили, так что разносолов не жди, товарищ прапорщик, вот, старший их выдал, когда я сказал, что завтрака ждать не будем. Расписаться за полученное заставил.
- Угу, - Саблин всё складывает в рундук, а так как казак собирается залезать в лодку, он его останавливает. – Слышь, Денис, ты, это, сходи за Васей, чтобы он нас не искал, а как его разведчики отпустят, так ты его сразу сюда веди.
- А, - понимает Калмыков. – Ладно… Придём – и сразу в дорогу?
- Угу, - соглашается Аким и садится к мотору, осмотреть, проверить всё: масло, свечи, тросик акселератора, вал, винт… В общем, всё, чтобы в долгой предстоящей дороге не было с этим никаких сюрпризов.
Он всё успел проверить и перепроверить, ведь товарищей пришлось ждать примерно час. Даже спать захотел. А как только Вася и Денис появились, так сразу сели в лодку, стали надевать свои КХЗ, Аким же завел мотор и на самых малых пошёл к раздвижным воротам. Ряжкин, на сей раз усевшись на нос, махнул караульному: ну, бывай, брат, и тот, махнув ему в ответ, открыл перед казаками большие ворота. И лодка покинула ангар и пошла, включив носовой фонарь, по предутренней темноте на восток на малых оборотах.
- Сбежали мы, значит, от разведки, – говорит Ряжкин, укладывая себе на колени винтовку.
- Как же сбежали, если полночи с ними просидели? - удивляется Калмыков.
- Так они с вами ещё хотели поговорить, - вдруг сообщает радист. – Особенно есаул с Акимом хотел говорить.
- А чего? – Саблин немного насторожился.
- Да этот есаул всё допытывался, - тут Вася вдруг заговорил казённым языком: - Вы можете сообщить нам о цели вашего рейда? А я же ни сном ни духом… не знал, что ему сказать. Сказал, товар забирали в Мужах. А он спрашивает: а что за товар? Ну, я ему и сказал, что не знаю, что старший знает.
Саблин ничего на этот счёт товарищу не отвечает, а лишь думает: «Это хорошо, что мы уехали».
Едва-едва начинает краснеть восток. Ветра нет, мошки просто тучи, луч носового фонаря выхватывает из почти непроглядной темноты стены бурого рогоза да чёрную воду. Мотор тарахтит тихохонько.
А Саблин ведёт лодку и думает, как ему быть с этими ящиками… Чёрт бы их подрал вместе с Савченко. Вот теперь ещё и разведка будет его дёргать из-за них.
- Аким, - окликает его Калмыков.
- Ну, - отзывается прапорщик.
- Как голова?
- На таблетках – нормально.
- Хочешь, я на руль сяду? – предлагает Денис.
- Давай, - соглашается Аким.
Они меняются местами, не заглушая двигателя, и Саблина, едва он привалился к рундуку, сразу начинает одолевать вялость.
«Пока не рассвело, надо бы не заснуть».
Нет, он доверяет Калмыкову, тот правильно «ходит» по болоту, умеет управлять лодкой, но когда рассветет, прапорщику всё-таки будет спокойнее. И поэтому он достаёт сигарету. Как и всякий житель болота, он умеет курить, делая затяжки с чуть отведённым вверх респиратором. И теперь получает от табака настоящее утреннее удовольствие.
Если бы ещё не чёртова мошка.
Глава 2
Аким поначалу даже не мог понять, сколько времени, так как казаки накрыли его тентом, чтобы пыльца не забивала ему фильтры респиратора. Мотор выдаёт хорошие обороты, лодка идёт почти без манёвров. Вот только голова снова начала болеть. И под тентом ему жарко. Ещё и пить охота. Он отбрасывает тент и… жмурится. Потом оглядывается, протирая очки. На руле Вася. Саблин видит солнце…
- Это что, уже вечер?
- Шесть часов скоро! – кричит ему Калмыков. – Ты хорошо поспал, командир.
- А где мы? – Саблин оглядывается. И видит… Да, тут уже пошёл «свой» рогоз, родной, такой, что растёт уже после Надыма, тёмный и более густой.
- Щучью плешь час как уже прошли, скоро Таз, омуты пойдут, - сообщает Денис. – Часов пять-шесть при таком ходе, и дома будем, – он начинает доставать из рюкзака пакеты с едой, - Аким, есть пора тебе, вот что. Мы-то