- Да, надо, – соглашается прапорщик, - но сначала таблетку выпью.
А тут Вася кричит, перекрикивая мотор:
- Аким, сейчас можно на юг взять, как раз часа через два в Преображенской будем, там можно и заночевать! А уже утром и домой пойдём!
Саблин качает головой: нет. И указывает перчаткой на восток: домой, домой едем. А сам после достаёт лекарство, флягу и запивает таблетку.
- Тебе точно врач не нужен?
Нет, врач ему не нужен, он хочет быстрее оказаться дома.
- Держи обороты, Вася! - кричит Аким радисту. – Нужно до Камней дойти, пока не стемнело!
Ряжкин кивает: есть держать обороты.
***
Как и предполагал Денис Калмыков, к длинным мостушкам своей родной Болотной они подошли, едва успев до полночи. Но всё равно народ на берегу был. Были рыбари, что только пришли из болота, выгружали улов, а были и те, что пришли готовить лодки, чтобы до рассвета в болото уйти, проверять вентеря для рыбы и садки для улиток.
- Здорово, казаки! - кричит им урядник Веселенко из второй роты. Сам заядлый рыбак, один из лучших в станице, как и Саблин. Он стоит под фонарём на мостушке и смотрит на подходящую лодку. – Аким, ты там?
- Я, - откликается Саблин, чуть оттянув респиратор. – Здорово, Иван.
- А я тебя по мотору узнаю, – продолжает Веселенко. – Ну, похвастай, что взяли? Или что это у вас там? – он, видно, разглядел в лодке ящики. – Вы не рыбачили, что ли?
- Нет, по делам ходили, - нехотя откликается Аким.
И так как теперь лодка вся оказалась в свете фонаря, рыбак и разглядел в ней всё, а там ещё и большие ящики с бронёй.
- А, так вы с бронёй… Видно, хорошие у вас дела, – говорит Веселенко. А тут к нему ещё кто-то из станичных подходит. И они оба с Веселенко разглядывают проходящую мимо мостушек на малых оборотах лодку.
«Ну, всё… Вся станица уже знает про наш рейд».
Это так неприятно, он понимает, что его теперь измучают вопросами, и не ошибается.
- А что за дела-то у вас, казаки, воевали где? – спрашивает второй казак, которого в темноте и в костюме химзащиты Аким никак не угадает.
- Да нигде мы не воевали, - врёт ему Ряжкин, он понимает настроение прапорщика и подыгрывает ему. – На всякий случай брали, ходили мы на Надым, за улиткой. Только зря прокатались, ничего почти не собрали, ёрш всю пожрал…
- А-а, - понимают любопытные казаки. Они согласны, сейчас как раз сезон на улитку. Ну и что, что люди ходят за нею за тридевять земель, люди ж опытные – знают, что делают.
Эх, не так всё должно было быть. Впрочем, Аким давно привык к тому, что многие станичники интересуются его уловами. И тогда, чтобы не маячить перед рыбаками на берегу, он решил:
- Вася, Денис, я вас тут высажу, а сам к себе пойду, лодку до утра к своему участку отгоню. Там постоит.
- Ты сам-то управишься? – на всякий случай интересуется Калмыков, вспоминая, что Аким вроде ещё не совсем здоров.
Это почему-то раздражает прапорщика, но он сдерживается, чтобы не ответить товарищу резко, и говорит:
- Управлюсь, управлюсь.
Тут лодка уже доходит до свободного у пирса места и, тихонечко ткнувшись в него, останавливается:
- Приехали, - заканчивает Саблин. – Выгружайтесь.
Оставив товарищей на пристани с вещами, побитым оборудованием и бронёй, он отчаливает и, пока не начало светать, идёт на самых малых оборотах к своему участку.
Казачьи хаты стоят вдоль берега метрах в ста, в ста пятидесяти от воды. У каждого дома фонарь. Каждый дом ему знаком. И хозяев он знает с детства. По домам он и ориентируется в темноте.
Здесь везде мелко, бывает и по колено, тут торопиться нельзя, иначе придётся вылезать из лодки и сталкивать её с мели, а можно и винт с валом о камень какой загубить. Так что Аким держит обороты самые малые.
Мошка. Как раз её сезон. Насекомых просто тучи, но к ним он давно привык. Привык. Если, конечно, к этой мерзости можно привыкнуть. Мошка забивает фильтры респиратора, пытается проникнуть в каждую щель КХЗ, если такая найдётся, чтобы пролезть и укусить. Укусить больно. Иной раз и до отёка. Попробуй только, пока солнце не встало, перчатку снять… Будешь потом чесаться.
Ещё немного, и дом Андрея Коровина, погибшего два года назад в бою. А за ним и его хата. Она стоит на пригорке, её отлично с воды видно. С одной стороны хорошо, что дом стоит выше болота, в подвале относительно сухо, в доме плесени меньше, но вот насосы тратят больше энергии, чтобы поливать его участки. Земля его тоже на возвышенностях. А энергия – она обходится дорого. Да, у него и батареи солнечные есть, и генератор, работающий на рыбьем жире, и он старается не брать много из общей сети, но всё равно… Электричество – это дорого. Хотя фонарь на носу лодки он гасит не поэтому. Станичные, конечно, спят, полночь. Но всё равно он не хочет, чтобы с берега кто-то видел его фонарь.
На сей раз Саблин проходит мимо дома и берёт на северо-запад. Идёт в самый рогоз, в гущу. Тут хорошее место, тихое. И только забравшись в рогоз поглубже, он снова включает фонарь. Рыбачить здесь никто не будет, кроме вездесущего ерша в этих местах живности почти нет, только ерш да жабы, так что ящики Савченко Саблин собирается спрятать тут. Есть здесь одно местечко. Раньше, до болот, было здесь что-то небольшое, но железобетонное.
Его ещё лет пятнадцать назад взрывать пришлось – мешало, когда главный станичный водовод укладывали. Вот сюда туда-то он и направил лодку. До замшелых и заросших всякой колючей дрянью развалин он добрался, осмотрелся и стал думать, что делать с ящиками. Как их упрятать. Они оба объёмные и не очень тяжёлые. Герметичные. Бросить в воду? Нет, их просто так и не утопишь. Плавать будут. Акиму пришлось и подумать, и попотеть, а потом ещё и лопаткой поработать, прежде чем он спрятал ценный груз. Оглядел ещё раз, набросал на ящики ила, чуть ряски. В принципе нормально, если не искать целенаправленно – не найти. Да и кто тут искать будет? В общем, усталый и с головной болью и весь перемазавшийся в иле, он садится за