- Ну? - резко спросила она.
- Мой Хозяин долго держал меня, чтобы я понял, чего он хочет. - Он низко поклонился ей, внезапно став подобострастным. - Я осужден за свои невежливые слова и должен попросить у тебя прощения. Я всего лишь Страж Врат, а не Уста Лимбрета. Я вышел за рамки своего положения и сказал слова, которые должны быть взяты обратно. Я унижаюсь перед тобой и умоляю тебя считать эти слова сказанными устами невежественного чурбана, а не посланием моего милостивого Хозяина. - Хранитель буквально валялся в пыли по свою сторону ворот. Йолет с отвращением смотрела, как он корчился в грязи, зачерпывая ее пригоршнями, чтобы высыпать себе на голову.
- Хватит! - крикнула она. - Я уверена, ты научился не вмешиваться в дела высших. Я выбрасываю твои слова из головы. А теперь встань и отдай мне камень.
Хранитель вскочил в облаке пыли. Он низко присел перед ней и подобрался поближе к щели.
- Конечно! Как решил мой Хозяин, так и будет сделано. Мне больно расставаться с ним, так долго я хранил это для него. Буду честен. Ревность приправила мои предыдущие слова. Высочайшей честью, которую когда-либо знало это существо, было хранение этого предмета для моего Хозяина. Но он открыл мне, что его воля может быть лучше исполнена, если я передам это в твои руки. Какой истинный слуга подвергает сомнению мудрость Хозяина? Я повинуюсь.
Йолет опустилась на колени в пыль, чтобы взять его. Хранитель сунул руки под свою рваную мантию, нащупывая что-то. Казалось, он боролся; Йолет скривилась от его театральности. Ему должно было быть достаточно того, что он сказал, что ему не хочется с ним расставаться, но теперь он имитировал собственное нежелание. Она увидела, как напряглись его мышцы, когда он крепко за что-то ухватился, и раздался треск, затем хлопок, как будто оборвалась веревка. Он сунул ей это нечто, его собственная безглазая маска исказилась в пародии на агонию. Драгоценность, казалось, легко прошла сквозь стену; ей показалось, что она проникает в смолу, чтобы взять его. Как только она взяла камень из рук Хранителя, он безвольно рухнул обратно в пыль. Йолет еще раз с отвращением посмотрела на его жалкую позу и поднялась, сжимая камень в руке.
Она вытерла его пот о манжету своего ниспадающего рукава и подняла его к бледному свету звезд. Он начал пульсировать, мерцая так сильно, что она почти поверила, что чувствует тепло с каждым всплеском света. Ее сердце забилось быстрее; она ощутила трепет обладания, о котором почти забыла. Он принадлежал только ей, Йолет, чтобы владеть им и использовать. Неужели Высший Совет думал, что она будет делать за них грязную работу и ничего не получит взамен? Глупцы.
Она начала засовывать его во внутренний карман рукава. Ее внимание привлекло темное пятно на манжете. Оно размазалось чем-то темным с медным запахом по ее пальцам. Озадаченная, она наклонилась, чтобы снова заглянуть в щель в стене. Страж лежал так, как она видела его в последний раз, его безглазое лицо напоминало мрачную маску; дыхание не вздымалось из его груди. Вместо этого в пыли рядом с ним разлилась влага.
Йолет встала, ее тонкие губы сжались еще крепче. Драгоценный камень в ее руке нежно запульсировал. Она знала говорящие яйца Заклинательниц Ветров, живых существ, так похожих на камни, но наполненных жизнью и мыслью. Их можно было использовать для общения, если кто-то был обучен и осмелился рискнуть задействовать огромную энергию. Но этот призывающий камень не был похож на них. Она смотрела на его огни, задаваясь вопросом, какие опасности таятся в нем. Предупредил бы ее Лимбрет или Хранитель? Была ли в этом реальная необходимость? Она думала, что будет дана какая-то формула, какая-то серия медитаций, чтобы настроиться на драгоценный камень и сфокусировать свой призыв. Но Хранитель, который мог бы дать такое указание, распростерся за Вратами, без чувств или мертвый. Возможно, ей было бы разумнее выпустить эту вещь из своих рук, просунуть ее обратно через Врата и попросить о какой-нибудь другой услуге, меньшем благе, безделушке. Йолет вглядывалась в его мерцающие глубины и знала, что Лимбрет не обладает ничем, равным этому, и что она не примет меньшего. Она могла бы научиться им пользоваться; смелой руке никогда не нужно бояться силы. Она крепко сжала камень, чувствуя, как его нарастающее тепло наполняет ее. Засунув руки в длинные свободные рукава, она зашагала прочь, в ночь.
Джейс стояла в тени, наблюдая, как она уходит. Теперь от Врат осталась лишь щель, и она сама была не более чем тенью. Последние несколько ночей не принесли ей еды, а постоянные скитания и призывы Чесса отняли у нее силы.
Она не смогла бы объяснить, что привело ее обратно к Вратам, потому что они больше ничего не сулили ей. Если бы Вандиен собирался вернуться, он бы сделал это раньше; теперь было слишком поздно. На самом деле она не была удивлена, что он не вернулся; стал бы кто-нибудь делать выбор между ее миром и этим? Нет, она не была удивлена, но обнаружила, что может винить его. Неделю назад у нее хватило бы хладнокровия принять это, воспринять его решение остаться там как единственный разумный выбор, а не как предательство или факт, что он бросил их. Ее хладнокровная логика подсказала бы ей, что ему был дан шанс на лучшую жизнь, и он им воспользовался. Она была бы рада за него.
Но это было до того, как Чесс был потерян для нее. Это изменило все. Где теперь были ее прекрасные мысли, слова, которыми она осыпала Чесса? Каждое из них она проглотила и раскаялась. Но она не могла вернуть те, которые Чесс унес с собой. Как чертополох на его коже, они впивались все глубже и распространяли свой яд. Разве не странно, что теперь, когда у Джейс не было более слабого спутника, которого можно было бы призвать к принятию и внутреннему миру, ее собственное спокойствие покинуло ее? “Я могла бы принять это, я могла бы лечь и умереть спокойно, если бы только знала, что Чесс тоже сделал это. Если бы я только знала, что он в безопасности от этого мира и за пределами его искажений, я могла бы спокойно испустить свой последний вздох. Но я не могу этого сделать, если это означает оставить его