Лина держалась за руку, у нее на внутренней стороне ладони проявилась печать магической клятвы, которая сейчас выглядела так, будто ее выжгли клеймом. Печать светилась не полностью, частично, что говорило о ее неполноценном влиянии на Лину, но влияние всё-таки оставалось.
Я, не раздумывая, схватил Лину за эту ладонь, чтобы хоть немного облегчить ее боль, перетянув часть на себя. Руку моментально невыносимо зажгло, и у меня волосы на затылке встали дыбом от понимания: это – лишь часть того, что только что чувствовала Лина.
А сам предупредительно щелкнул плетью по полу и угрожающе зашипел на Руфуса:
– Вы что творите?! Это ваша дочь! Как вы смеете делать ей больно?!
– Я ее породил – имею право делать с ней что угодно, – расплылся в мерзкой улыбке Руфус. – Отойдите от моей доченьки, мистер Брандт. Она принадлежит мне, и я ее забираю, прямо сейчас. Не советую стоять у меня на пути, вам же хуже будет.
Я смотрел на ди Селинджера, и у меня в голове не укладывался образ министра магии Искандера и того человека, которого я видел сейчас перед собой. Я всегда наблюдал министра спокойным, сдержанным, уравновешенным человеком, строгим, но справедливым, умеющим разруливать серьёзные проблемы. А сейчас видел перед собой маниакального человека, который ради соблюдения своих интересов готов идти на всё. Даже ломать свою дочь так, как ему хочется. От когнитивного диссонанса шестеренки в голове начинали закипать.
– Немедленно прекратите негативное воздействие на Лину, иначе я буду вынужден вступить с вами в бой, – сухо пригрозил я. – Я не хочу с вами драться, господин министр, но обижать, оскорблять и уж тем более – поднимать руку на мою рейну и делать ей больно любым другим способом я никому не позволю.
– Что вы в ней нашли, мистер Брандт? Она же… Полукровка, – сказал, как плюнул, с таким пренебрежением, что у меня руки зачесались немедленно начистить ему физиономию.
– Смею заметить, что рейну выбирают не по крови, а по сердцу, – холодно отозвался я.
Кинул взгляд за спину министра, туда, где виднелась пелена теневого огня. До коллег через нее было не докричаться, а ментальная связь все еще не работала, и даже мои связные артефакты ни на что не реагировали. Я лихорадочно соображал, как бы правильнее сейчас поступить, вступать в прямую схватку с министром мне сейчас действительно не хотелось из-за почти нулевого магического резерва и из-за того, что мои записывающие артефакты временно вышли из строя и не могли зафиксировать всё происходящее сейчас. Мне бы Руфуса живым взять и не особо жестко его повязать… Но кроме грубой атаки ничего толкового в голову не приходило.
– Вы весьма стереотипно относитесь к рукоприкладству, мистер Брандт. Я понимаю, что мои способы могут казаться слегка экстравагантными и не всегда приемлемыми…
– Только лишь казаться? – не удержался я от громкого фырканья.
– Ну да. Таковы методы дрессировки киёрсов, мистер Брандт. Только если сильно запугивать киёрса, с подросткового, а лучше – с детского возраста, держать его в ежовых рукавицах, то только тогда можно гарантировать, что он не сожрёт тебя, когда вырастет и проявится магически. Вы же прекрасно знаете те печальные истории, когда киёрс при полном обороте набрасывался на собственного хозяина и с удовольствием им обедал. Это всего лишь техника безопасности, мистер Брандт.
– Техника… Безопасности? Избиение собственной дочери вплоть до ее сломанных пальцев – это техника безопасности ? Это теперь так называется, да?
– Не стоит так драматизировать, – улыбнулся Руфус, глядя на меня, как на глупенького мальчишку. – Лекари всегда были к услугам Ангелины, и они помогали избавляться от негативных последствий. Вы наверняка уже могли оценить, что на теле Ангелиночки почти нет шрамов, могла лишь парочка мелких затесаться.
Он так спокойно обо всем этом рассуждал, будто речь шла о случайно оставленном синяке.
Лина за моей спиной тихо плакала. Я не видел, так как не сводил глаз с министра, но чувствовал это всей своей сущностью.
А меня внутренне уже трясло от бешенства. Но я пока что старался его не показывать. Разве что плеть в моей руке заискрилась молниями еще ярче.
– Доченька моя, ты что, не понимаешь, что происходит? – сладким голосочком пропел министр, медленно шагая вперед. – Не понимаешь, что Бестиан нарочно с тобой сблизился, чтобы изучать тебя? Просто изучать, как забавную зверушку, одну из сотен, тысяч подчиненных тварей. Расскажи мне, каково это – быть всего лишь экспонатом бестиария профессора Брандта? Экспериментом и игрушкой в руках альфы.
– Это для тебя я эксперимент, никак не для Беса, – зло прорычала Лина. – Он меня любит и…
– Что ему стоит навязать тебе нужные эмоции? – насмешливым тоном оборвал Руфус. – Как Хозяин нечисти он может манипулировать твоими эмоциями, вызывать те, которые ему нужны. Ты лишь жалкая пешка в его руках. Ты всегда была пешкой в чьих-то руках, – безжалостно припечатал Руфус. – Но тут опустилась просто ниже некуда.
– А ты меня прям всегда уважал и ценил, ага, – с горечью в голосе произнесла Лина.
– Я тебе дал кров и образование. Не забывай об этом. Ну чего ты так нервно смеешься? Ты сама отказалась от жития в моем особняке. На улицу тебя никто не выгонял. Разве я лишал тебя еды? Разве не обеспечивал чистой одеждой? Ты никогда не ходила в лохмотьях и всегда могла поесть в отцовском доме. А что сама из него сбежала и отказалась от благ – так это сугубо твоя инициатива. Захотела взрослой жизни – ну так пожалуйста, живи. А взрослые сами обеспечивают себя всем необходимым, и сами решают свои проблемы. Ты сама это выбрала. Я увидел это и не стал дальше настаивать на твоем возвращении в отчий дом. Но кто я такой, чтобы мешать тебе набивать собственные шишки? Я направил тебя в лучшую академию для детей знатных родов в Искандере…
– Где меня все презирали за мое неаристократическое происхождение!
– Да плевать на людей, главное, что ты знания нужные получала, – отмахнулся Руфус. – Меня многие презирают, и что теперь, мне пойти и со скалы сброситься, что ли? Ну уж нет, я сам – скала. И ты становилась сильнее. С каждой нападкой и каждым новым препятствием ты формировала в себе стальной стержень характера. Вижу, что ты стала намного сильнее и самоувереннее после нашей последней встречи. Я надеялся, что так и будет. Поэтому не мешал тебе проходить собственный путь, путь и полный горечи и боли.
Я смотрел на министра, восхищаясь его способностью перевернуть любой тезис с ног на голову и обратить на свою сторону.
– Да ты сам изрядное количество боли создавал! – воскликнула Лина. – В прямом смысле того слова!
Взгляд Руфуса оставался безразличным. А приклеенная к лицу улыбка – обманчиво теплой.
– Мне так жаль, что приходилось причинять тебе боль, Линочка, – сказал он проникновенным голосом. – Прости, доченька, но это было совершенно необходимо для поддержания твоей дисциплины.
– Совершенно необходимо избивать до полусмерти?!
– Ты же знаешь, какая паршивая магия в тебе сидит…
– Знаем, да. Та, которую вы сами в нее и подсадили, – мрачно отозвался я.
Но министр продолжил на своей волне:
– Сущность твоя понимает только боль и силу. И признает хозяином только того, кто эту силу применяет. Вот мне и пришлось таковым быть, – с наигранной печалью произнес Руфус. – По этой причине, кстати, вы и не можете совладать с киёрсами, молодой человек, – он смерил меня надменным взглядом. – Вы слишком мягкий. Слишком мягкий и добрый, и жесткость свою даже при вспышке ярости сдерживаете. А киёрсы чувствуют эту слабину и не принимают хозяина. Всё очень просто: вы слабак по сравнению со мной, только и всего. Поэтому я всегда буду сильнее вас, каким бы уникальным даром управления нечистью вы ни обладали: вы, может и наделены природой даром невиданным, однако же не в состоянии побороть самую опасную нечисть в мире. А я – в состоянии полностью ее контролировать. Я разработал отличную методику, которая прекрасно себя проявила в деле. Киёрсы будут подчиняться мне, а не вам. А контролируемые киёрсы способны контролировать другую нечисть, вы знали об этом? Ну так знайте же, мистер Брандт, что правильно взращённый киёрс способен дать фору даже высшему демону.
Ну, допустим, это для меня была не новость, мы не просто так избавлялись от взбесившихся киёрсов…
– Ваши мягкие методы борьбы с нечистью вызывают восхищение и уважение, но знаете… Всё это очень мило, однако работает только с непокоренными киёрсами. А вот с проявленными и покоренными такой метод не возымеет