– Разумеется! – удивления и тревоги в глазах матери стало теперь гораздо больше, придвинувшись вплотную к Насте, она принялась ласково гладить дочь по руке. – Ты отдохни, Настенька, хорошо? Тебе нельзя сейчас волноваться!
– Подожди! – поморщившись, Настя с досадой отдёрнула руку. – Со мной всё нормально! Я только хочу знать… – она умолкла на мгновение… – я всё хочу знать о похоронах! Мне нужно, понимаешь!
Мать неуверенно кивнула.
– Ты была там? – Настя вновь замолчала… тугой солёный комок внезапно подкатил к горлу, даже дышать стало трудно… – На кладбище ты была?
Мать отрицательно покачала головой.
– Там директор ваш был, – сказала она, чуть помолчав. – Он мне всё потом и рассказал.
– Директор? – Настя с некоторым испугом уставилась на мать. – А что он тебе ещё рассказал?
– Ничего, – произнесла мать несколько озадаченно. – Он просто сюда приходил, тебя проведать, ну, и… – мать на мгновение умолкла, – и всё рассказал. Про похороны, про её отца…
Мать вдруг замолчала на полуслове с видом человека, сболтнувшего лишнее, то, о чём говорить явно не следовало. Настя тоже молчала некоторое время, с ужасом уставившись на мать. Это обоюдное их молчание продолжалось довольно-таки продолжительное время, потом мать вздохнула.
– В общем, про всё… – сказала она и голос матери чуть заметно задрожал.
– Что с её отцом? – хриплым придушенным голосом спросила Настя, предчувствуя уже, что услышит сейчас что-то нехорошее, страшное даже, то, чего ей так не хочется слышать. – Её отец… с ним что-то произошло?
– Он… в общем, он тоже умер, – немного помолчав, сказала мать. – Выбросился из окна, вернее, с балкона, – она ещё немного помолчала. – Там, снизу, асфальт, ударился головой, ну и… сама понимаешь…
– Понимаю! – сказала Настя… она и в самом деле многое сейчас понимала, во всяком случае, куда больше матери. – Скажи, это произошло в ту самую ночь, когда…
Замолчав, Настя вновь посмотрела на свои забинтованные ноги.
– В ту самую, – согласно кивнула мать, потом она внимательно взглянула на Настю, лицо её вдруг побледнело. – Ты что-нибудь знаешь об этом?
– Нет! – Настя твёрдо выдержала внимательно-тревожный взгляд матери. – Ничего я не знаю! – она помолчала немного и спросила, как бы между прочим: – А почему он это сделал, тебе не говорили?
Мать пожала плечами.
– Пьяный был, наверное поэтому… – мать наконец-таки отвела встревоженный взгляд и Настя вздохнула с облегчением (внутренне, разумеется). – Соседка рассказывала, что он с вечера уже лыка не вязал…
– Соседка? – насторожилась Настя. – Старушка?
– Не знаю! – мать снова внимательно посмотрела на дочь, и вновь Настя с показным спокойствием и даже безразличием выдержала испытывающий материнский взгляд. – В квартире у них в тот момент никого не было, так что…
– А мачеха?
Настя сама не понимала, зачем она задавала сейчас все эти вопросы, какие такие ответы на них хотела она получить. Ведь она сама знала, если и не всё, то, во всяком случае, гораздо больше матери, она сама была там в ту страшную ночь! Мать об этом не знает, не догадывается даже… или всё же начинает догадываться о чём-то, не зря же она так внимательно смотрит на дочь…
– Устала я! – Настя притворно зевнула, закрыв глаза откинулась на подушку. – Посплю, ладно?
– Поспи! – с готовностью согласилась мать. – Я тоже на эту кровать прилягу, хорошо?
Настя ничего не ответила, и в палате наступило, наконец, полное и абсолютное молчание.
«Они же убили его! – поняла вдруг Настя, подразумевая под коротким этим словом „они“: и жуткое существо в Вероникином обличии, и ту кошмарную собакоподобную тварь, в которую временами превращалась Чёрная книга. – Они убили его в ту самую ночь, убили или… Или он сам выбросился вниз, спасаясь от…»
От чего он всё-таки спасался? Что произошло в ту ночь там, в комнате, после того, как она, Настя, смогла чудом избежать уготованной её ужасной участи…
А вот отец Вероники не смог. Выбегая из квартиры, Настя совсем о нём не подумала тогда, вернее, не подумала о той страшной опасности, которой он может подвергнуться, оставаясь у гроба единственной своей дочери…
А если бы подумала, тогда что? Осталась бы там, с ним?
Настя представила себе вдруг, как Вероникин отец, пьяный и безутешно-одинокий, вновь входит в комнату, как подходит он к гробу, усаживается рядом с ним, молча смотрит на мёртвую дочь, и вдруг «дочь» эта поворачивает голову и тоже молча на него смотрит. А потом…
Что было потом, об этом Насте не хотелось даже думать. Воистину ужасными были самые последние мгновения этого вечно пьяного, вконец опустившегося человека, настолько ужасными, что он предпочёл им этот смертельный прыжок в темноту, прекрасно понимая на что идёт…
«А ведь он спас меня тогда! – ни с того, ни с сего, подумалось вдруг Насте. – Ведь если бы он вовремя не вошёл…»
Откинувшись на подушку, Настя судорожно вздохнула.
А может… может, всё это только её горячечные фантазии? Может, и не было ничего такого, и выбросился он из окна исключительно по пьяной лавочке, по алкогольному своему безумию… плюс смерть дочери как-то могла повлиять…
Мать тихо заворочалась на своей кровати, потом она встала, направилась к двери и Настя моментально открыла глаза.
– Ты куда, – тревожно спросила она, – Уходишь?
– Ну, что ты! – мать наклонилась, поцеловала Настю в лоб. – Я сейчас вернусь.
– Ты не уходи надолго! – Настя вдруг почувствовала, как все скрытые её страхи вновь зашевелились где-то в самых тайных уголках подсознания, как стремительно выползают они оттуда, сюда, вверх… – Я… мне… мне страшно одной!
– Я скоро! – сказала мать и вышла.
Когда мать осторожно закрыла за собой дверь палаты, Настя едва сдержалась, чтобы не вскочить и не побежать следом. А сдержавшись, она судорожно сжалась в комочек, с головой укрывшись одеялом, и пролежала так до самого возвращения матери, дрожа всем телом и едва зубами не стуча от страха. Настя и сама не могла толком объяснить причину панического своего страха здесь, в больнице, где ей, в общем-то, ничего не угрожало, а может и угрожало, кто знает. Впрочем, когда мать вернулась – страх этот сразу же исчез.
Исчез ли? Или снова заполз куда-то в самые тайные уголки подсознания?
– Как ты? – спросила мать, усаживаясь на соседнюю койку. – Всё нормально?
– Нормально, – сказала Настя.
Её так и подмывало спросить, спала ли действительно мать в ту страшную ночь в кресле в её комнате, очень хотелось спросить именно об этом, но Настя почему-то так и не решилась спросить. Закрыв глаза, она тихо лежала под одеялом и старалась ни о чём не думать, совершенно ни о чём не думать, ни о чём вообще…
А потом она и