Из больницы Настю выписали уже в начале лета, бледную, осунувшуюся, молчаливую, с потухшим взглядом. Она стала бояться темноты, категорически отказывалась спать одна в комнате… но даже в спальне матери, где спали теперь они обе, всю ночь до самого рассвета горел тусклый ночник. Разумеется, такое поведение дочери очень тревожило мать, но она молчала, всё воспринимая как должное. В больнице мать предупредили, что некоторое время это будет продолжаться, а потом пройдёт, по крайней мере должно пройти обязательно, и мать терпеливо ждала, втайне надеясь на лучшее. Впрочем, больше ей ничего и не оставалось, как только ждать и надеяться.
И это действительно начало постепенно проходить.
Сначала Настя согласилась на выключение ночника, потом, ибо отпуск, который мать оформила за свой счёт, подошёл к концу, Настя не стала возражать против того, чтобы оставаться одной в квартире на весь рабочий день. Правда, она, тотчас же после ухода матери на работу, запирала входную дверь на все мыслимые запоры и по пятнадцать раз на дню трезвонила матери на работу, просто так, чтобы услышать только её голос, удостовериться в самом её существовании. Мать не возражала, она и сама звонила домой всякий раз, когда, по её мнению, Насте пора было звонить, а она почему-то задерживалась с этим.
Но Настя по-прежнему сторонилась людей, даже своих одноклассников она почти не видела. Впрочем, в городе их мало осталось, большинство разъехалось кто куда на летний период. Мать и сама несколько раз намекала Насте о поездке к бабушке в деревню, но Настя ехать к бабушке отказывалась самым категорическим образом. Она даже в истерику впадала всякий раз, когда мать начинала очередной разговор на эту тему, и мать в конце концов смирилась и больше об этом с Настей не разговаривала.
О Веронике Настя спросила только один раз, да и то, поинтересовалась она единственно тем, где, на каком кладбище похоронили подругу, Узнав, что Веронику похоронили на старом, закрытом уже кладбище, возле могилы матери, Настя вздохнула, помолчала немного и вдруг спросила, где похоронили отца Вероники.
– Не знаю! – мать пожала плечами. – Где-то в другом месте. А что?
– Ничего, – сказала Настя. – Так просто спросила…
Больше они этой темы не касались.
А где-то в середине июля уже сама Настя вдруг попросила мать, чтобы та отпустила её к бабушке. Впрочем, перед этим случились некие события, которые, собственно, и привели Настю к необычной этой просьбе…
Глава 6. На кладбище
– Здесь! – сказал Олег и остановился.
Виталик тоже остановился и внимательно осмотрелся вокруг. Несмотря на здоровый скептицизм ему всё же было как-то не по себе.
– Неуютное место, – заметив это, пробормотал Олег, потом он криво улыбнулся и добавил негромко: – Тут и так, и без всего этого…
Место и в самом деле было неуютным, если, вообще, выражение это можно применить в отношении старого заброшенного кладбища. Самих могил, правда, из-за высокой густой травы и ещё более густых зарослей колючего шиповника и мелкорослой одичавшей сирени, почти не было видно. Там-сям виднелись только покосившиеся полусгнившие кресты, ещё больше их валялась прямо на земле. Но в одном месте, совсем недалеко от друзей, печально желтел единственный здесь на сплошном зелёном фоне песчаный четырёхугольник с невысоким продолговатым холмиком в центре. Да и крест, прочно возвышавшийся над этим холмиком, был почти новый, окрашенный даже, и краска эта лишь местами начала уже отслаиваться и осыпаться.
– Это здесь? – тихо спросил Виталик, не отрывая пристального взгляда от свежей этой могилы, единственной недавней могилы на старом заброшенном кладбище. Он вдруг ощутил, как какой-то неприятный холодок ознобом пробежал по коже, он уже почти верил словам Олега, он уже верил им без всякого этого «почти»…
– Ближе подойти надо! – не проговорил а прошептал почему-то Олег. Он двинулся вперёд, потом, подойдя почти вплотную к желтеющему холмику, оглянулся, посмотрел на неподвижного Виталика. – Ну, чего застыл как истукан! Сюда иди, оттуда не услышишь!
Виталик пожал плечами и, подойдя к товарищу, остановился рядом с ним. Внутри у него всё было напряжено до предела, он очень надеялся, что это внутреннее его состояние никоим образом не отразилось внешне, и что он, Виталик, выглядит так же спокойно и уверенно, каким видится ему сейчас Олег.
Но время шло, а они так и стояли рядом с могилой в полном и абсолютном молчании. Ничего не происходило, ничего абсолютно.
– Не слышно! – с явным облегчением проговорил Виталик и, искоса взглянув на друга, широко и несколько плутовато ему улыбнулся. – Это ты нарочно, да? Пошутить решил? – он ткнул Олега в бок локтем. – Можешь считать, что получилось! Я даже купился в какой-то момент!
И он весело рассмеялся, но в это же самое время Олег, ничего ему не отвечая, вдруг с силой ударил кулаком по кресту. И смех сразу же оборвался, волосы сами собой зашевелились на голове у Виталика, ноги стали почти ватными, а грудь мгновенно обжёг изнутри непонятный какой-то ли жар, то ли лютый февральский холод, ибо снизу, из-под земли послышался вдруг приглушённо-слабый, но в то же время совершенно отчётливый человеческий голос.
Женский голос…
– Помогите! – еле слышно то ли простонал, то ли прохрипел из-под земли таинственный этот голос. – Хоть кто-нибудь!
Виталик совершенно инстинктивно отпрянул в сторону, и уже там, опомнившись немного, взглянул на Олега. Тот остался на прежнем месте, но сомнений не было: он тоже слышал таинственный голос из могилы.
– Ну что, убедился теперь?
– Я… она… – губы отказывались повиноваться, изо рта у Виталика вырывались сейчас только какие-то короткие, почти нечленораздельные звуки… потом он немного овладел собой. – Она что… живая?! Она живая там?!
Олег ничего не ответил. Он стоял, молчал и всё смотрел и смотрел на приятеля. Странно как-то смотрел.
– Надо копать! Выкопать её скорее! – засуетился Виталик, вновь заговорив путано и невнятно. – Надо найти кого-то, позвать… лопаты надо… поскорее, она задохнётся там… – он замолчал на полуслове. – Что с тобой, Олег? Что ты на меня так уставился?
– Ты на дату посмотри! – губы Олега странно дрожали, когда он попытался улыбнуться, потом он всё же улыбнулся, если гримасу, перекосившую надвое его лицо, можно было принять за некое отдалённое подобие улыбки. – Там дата смерти, на кресте, на неё посмотри!
Ещё не всё понимая, Виталик, тем не менее, послушно взглянул на маленькую фанерную табличку, аккуратно приколоченную к кресту. Смирнова Вероника… год рождения… год смерти… Немного