Дон Себастьян кивнул, начиная расставлять фигуры для новой партии.
— Есть, — ответил он. — Но сначала я хочу, чтобы вы кое-что поняли. То, что приближается, не просто древнее и могущественное. Это… праматерия. Первичный хаос, из которого родилось всё сущее. Нечто, существовавшее до времени, до пространства, до самих понятий добра и зла.
Он протянул Виктору белую пешку, предлагая ему начать новую партию.
— Для его интеграции нужен сосуд, — продолжил испанец. — Существо, способное выдержать контакт с такой силой и направить её в созидательное русло. Существо со связью с кольцами Копья Судьбы и вратами времени.
Виктор замер, держа пешку над доской. Внезапно он понял, к чему ведёт дон Себастьян.
— Я, — произнёс Бессмертный. — Вы хотите использовать меня как сосуд для этой… праматерии.
Хранитель склонил голову, признавая правоту Крида.
— Не я хочу, — мягко поправил он. — Так должно быть. Вы были избраны для этой роли с самого начала вашего долгого пути. Каждое испытание, каждая битва, каждый момент выбора — всё это готовило вас к финальной трансформации.
Он сделал паузу, наблюдая за реакцией Виктора.
— Вопрос в том, готовы ли вы принять эту судьбу? Или будете сопротивляться ей, рискуя разрушить не только себя, но и всё мироздание?
Крид смотрел на шахматную доску, но видел не фигуры, а лица — Изабель, Софии, Александра. Свою семью, ради которой он готов был сражаться с любой угрозой. Но теперь дон Себастьян предлагал не сражение, а… принятие. Слияние с силой столь древней и могущественной, что она могла уничтожить или трансформировать его сущность до неузнаваемости.
— Что случится со мной? — тихо спросил Виктор. — Если я соглашусь стать этим… сосудом. Останусь ли я собой? Смогу ли вернуться к своей семье?
В глазах дона Себастьяна, видимых теперь сквозь тёмные стёкла очков, мелькнуло что-то похожее на сочувствие.
— Я не знаю, — честно ответил он. — Никто не знает. Такое слияние никогда прежде не происходило. Вы можете раствориться в этой силе, потерять свою индивидуальность. Или, наоборот, подчинить её своей воле, стать чем-то большим, чем были. Всё зависит от силы вашего духа, от ясности вашего намерения.
Он поднял чашку с чаем, сделал глоток.
— Но одно я могу сказать наверняка: если вы откажетесь, если праматерия прорвётся в наш мир без контроля, без направления… не будет ни вас, ни вашей семьи, ни мира, который вы знаете. Только хаос. Бесконечный, первородный хаос.
Виктор долго молчал, глядя на шахматную доску, где белые фигуры ждали его первого хода. Наконец он поднял глаза на дона Себастьяна.
— Где и когда должно произойти это… слияние? — спросил он, делая первый ход е2-е4, начиная новую партию с классического открытия.
Хранитель улыбнулся, отвечая симметричным ходом е7-е5.
— В месте, где сходятся все нити мироздания, — ответил он. — В точке, где врата времени наиболее тонки. Вы найдёте её, следуя за компасом.
Он кивнул на карман Виктора, где лежал древний артефакт.
— Что касается времени… у вас его не так много. Дней десять, не больше. Праматерия уже близко. Она чувствует кольца внутри вас, тянется к ним, как растение к солнцу.
Дон Себастьян сделал ещё один ход, развивая своего коня.
— У вас есть время попрощаться с семьёй, если хотите, — добавил он мягче. — Но не затягивайте. Чем дольше вы ждёте, тем сильнее будет прорыв, тем труднее будет контролировать процесс слияния.
Виктор кивнул, делая ответный ход. Его лицо было непроницаемо, но внутри бушевала буря эмоций. Страх, сомнение, решимость, смирение — всё смешалось в хаотичный вихрь, напоминающий ту самую праматерию, о которой говорил Хранитель.
Они продолжили игру, обсуждая детали предстоящего ритуала слияния. Дон Себастьян объяснял, что Виктору понадобится подготовка — не только физическая, но и ментальная, духовная. Он должен будет очистить своё сознание от всего лишнего, сосредоточиться на сути своего существа, на том, что делает его… им.
— Представьте, что вы — сосуд, который нужно сначала опустошить, чтобы наполнить его новым содержимым, — говорил испанец, делая очередной ход. — Но не полностью опустошить. Оставьте в нём самую суть — то, что делает вас Виктором Кридом, а не просто Бессмертным, не просто носителем колец.
Крид слушал внимательно, запоминая каждое слово, каждую деталь. Если ему действительно предстояло стать вместилищем первозданного хаоса, он хотел подготовиться как можно лучше.
А где-то глубоко внутри, в самых тёмных уголках сознания, ворочалось подозрение: что, если дон Себастьян не говорит всей правды? Что, если у него есть собственные мотивы, собственные цели? Что, если всё это — лишь изощрённая манипуляция, чтобы использовать Бессмертного в каких-то неведомых играх космического масштаба?
Но выбора, похоже, не было. Либо довериться Хранителю и принять судьбу, предначертанную ему с самого начала его долгого пути, либо рискнуть всем, что ему дорого, в тщетной попытке сопротивляться неизбежному.
И пока они играли в шахматы в тихом кафе на Майорке, где-то за гранью обычной реальности древняя сила приближалась, чувствуя зов пяти колец, слившихся с сущностью Виктора Крида, готовая воссоединиться с миром, из которого была изгнана эоны назад.
* * *
После встречи с доном Себастьяном Виктор вернулся в свой номер в Пальме. Вечернее солнце окрашивало стены древней столицы Майорки в оттенки золота и терракоты, но Бессмертному было не до красот средиземноморского заката. В голове пульсировали слова Хранителя — о праматерии, о необходимости стать сосудом для первозданного хаоса, о возможной потере себя.
Крид сидел у окна, глядя на величественный силуэт собора, но видя перед собой лица тех, кого оставил в Италии — Изабель, Софию, Александра. Что будет с ними, если он не вернётся? Если растворится в древней силе, забыв, кто он и откуда пришёл?
Дон Себастьян говорил о необходимости сохранить свою суть, свою индивидуальность перед лицом слияния с хаосом. Но как это сделать? Тысячелетия существования научили Виктора одному: даже самая стойкая память может подвести, даже самое твёрдое намерение может быть размыто временем и обстоятельствами.
И тогда его осенило. Если память может подвести, нужно создать нечто внешнее, якорь, который удержит его сознание даже в пучине трансформации.
Виктор открыл свой