— Я всегда могла найти тебя, где бы ты ни был, — ответила она, останавливаясь в нескольких шагах от него. — Даже здесь, даже сейчас, когда ты почти перестал быть тем, кого я знала.
Призрак Виктора Крида напрягся, его глаза сузились.
— Ты не Изабелла, — твёрдо произнёс он. — Ты…
— Тише, — перебила его женщина, не глядя на призрак. — Виктор, мы должны поговорить. О том, что ты собираешься сделать. О вратах времени. О выборе, который тебе предстоит.
Она сделала ещё один шаг, и теперь её лицо было лишь в нескольких дюймах от лица существа.
— Я знаю, чего ты хочешь, — прошептала она. — Ты хочешь покоя. Конца вечности. Конца бесконечному одиночеству. Я понимаю это. Я видела, как ты страдал столетиями.
Её рука коснулась его щеки — жест, такой знакомый, такой человеческий.
— Но то, что ты делаешь сейчас, — неправильно. Ты уничтожаешь себя, Виктор. Ты поглощаешь целые народы, превращая их в безвольные продолжения своего сознания. Ты становишься чудовищем, которое сам когда-то поклялся остановить.
В глазах существа мелькнуло что-то похожее на боль. Человеческая боль, такая далёкая от его нынешней сущности.
— У меня нет выбора, — произнесло оно, и в его голосе сквозь хор многих вновь пробился один — голос Виктора Крида. — Я должен найти выход из этого… существования.
— Есть другой путь, — настойчиво произнесла женщина. — Отдай Копьё мне. Я сама найду пятое кольцо. Я сама открою врата времени. Я возьму на себя это бремя, чтобы ты мог вновь стать человеком.
Призрак Виктора Крида позади них покачал головой.
— Не слушай её, — предупредил он. — Это не Изабелла. Это…
— Я сказала тише! — рявкнула женщина, и на мгновение её голос изменился, став низким и рычащим, совсем не похожим на голос Изабеллы.
Она тут же спохватилась и вновь повернулась к существу с ласковой улыбкой.
— Прости, я просто… волнуюсь за тебя. За нас. За всё, что мы пережили вместе.
Её рука скользнула с его щеки к груди, легла на то место, где под нечеловеческой оболочкой всё ещё скрывался шрам от копья.
— Отдай его мне, Виктор, — прошептала она. — Пока не поздно. Пока ты ещё не потерял себя полностью.
Существо долго смотрело на неё, его нечеловеческий разум пытался проникнуть сквозь обман, увидеть истину за маской. И на краткий миг в глубине его глаз вспыхнула искра — не голубого, а человеческого огня.
— Нет, — произнесло оно голосом, в котором теперь отчётливо слышался голос Виктора Крида. — Ты не Изабелла. Я знаю, кто ты. Я всегда знал тебя, Абаддон.
Женщина застыла, её улыбка медленно исказилась в оскал, не принадлежащий человеческому лицу.
— Узнал меня, Бессмертный? — произнесла она, и теперь её голос был совсем другим — древним, полным ненависти и силы, которая существовала задолго до человечества. — Даже сквозь эту маску? Даже став тем, чем ты стал?
Она отступила на шаг, и её фигура начала меняться, искажаться. Облик Изабеллы таял, уступая место другому — высокой, стройной фигуре в чёрных одеждах, с лицом, скрытым маской из полированной кости, с прорезями для глаз, в которых мерцало что-то похожее на ядовито-зелёное пламя.
— Жаль, — произнёс Абаддон своим истинным голосом, шелестящим, как осенние листья. — Я надеялся, что ты настолько потерял себя, что не сможешь отличить меня от той, которую когда-то любил.
Он указал на Копьё в руке существа.
— Но план остаётся прежним. Ты отдашь мне Копьё. Добровольно или нет.
Существо с голубыми глазами выпрямилось во весь рост, и теперь оно казалось выше, чем раньше, словно само пространство изгибалось вокруг него.
— Никогда, — произнесло оно, и в его голосе звучала не только нечеловеческая сила новой сущности, но и непреклонная воля Виктора Крида. — Я никогда не отдам тебе Копьё. Никогда не позволю тебе открыть врата времени.
Абаддон рассмеялся — сухой, шелестящий смех, от которого пространство вокруг содрогнулось.
— О, не думай, что у тебя есть выбор, Бессмертный, — произнёс он, делая шаг вперёд. — Ты зашёл слишком далеко. Ты почти уничтожил то, чем был когда-то. Человек в тебе почти мёртв.
Он указал на призрак, всё ещё стоящий рядом с пятым кольцом.
— Смотри на него — жалкий остаток твоей человечности. Скоро и он исчезнет, и тогда ты станешь… ничем. Пустой оболочкой, вместилищем силы, которая использует тебя для своих целей.
Абаддон сделал ещё один шаг вперёд, и теперь в его руке появилось копьё — с виду обычное, но от его наконечника исходило то же ядовито-зелёное сияние, что и из глаз.
— Отдай мне Копьё, — повторил он, — или я вырву его из твоих остывающих пальцев.
Существо не ответило. Вместо этого оно крепче сжало Копьё Судьбы, и четыре кольца на нём вспыхнули ярче, наполняя пространство вокруг голубоватым светом.
Абаддон не стал ждать. С нечеловеческой скоростью он бросился вперёд, занося своё копьё для удара. Существо попыталось парировать, но было слишком поздно. Наконечник копья Абаддона вонзился ему в грудь точно в то место, где когда-то римское копьё пронзило тело Виктора Крида, пытавшегося спасти пророка на Голгофе.
Время словно замерло. Абаддон стоял, всё ещё держа копьё, вонзённое в грудь существа. На его маске читалось торжество, сменившееся замешательством, когда он понял, что что-то пошло не так.
Копьё не причинило вреда. Вместо того, чтобы пронзить плоть, оно словно входило в неё, как в воду, постепенно растворяясь, исчезая. А вместе с ним менялось и существо.
Голубое сияние, окружавшее его, начало меркнуть. Нечеловеческие черты лица смягчались, возвращаясь к человеческим. Глаза, бывшие колодцами голубого огня, вновь обретали форму, цвет, выражение. Волосы из нитей серебристого света превращались в обычные золотистые пряди.
— Что происходит? — прошипел Абаддон, пытаясь вырвать копьё, но оно продолжало исчезать, поглощаемое телом существа. — Что ты делаешь⁈
И впервые за долгое время существо заговорило полностью человеческим голосом — голосом Виктора Крида, без хора множества голосов за ним.
— Я вспоминаю, — произнёс он. — Вспоминаю, кем я был. Вспоминаю, за