Он поднял Копьё, и три кольца на нём вспыхнули ослепительным голубым светом, затмевая даже солнце. Жители в ужасе закрывали глаза, не в силах смотреть на это сияние.
— У вас есть выбор, — продолжил Виктор, его голос становился всё более нечеловеческим, словно через него говорило нечто древнее и неумолимое. — Принять истинную веру и служить мне, или умереть здесь и сейчас, и освободить место для тех, кто примет её.
На площади воцарилась мёртвая тишина. Никто не смел поднять голос, никто не осмеливался даже дышать слишком громко. Лишь далёкий плач ребёнка нарушал эту зловещую тишину.
— Кто первым примет моё крещение? — спросил Крид, и его взгляд скользнул по толпе, словно выискивая что-то или кого-то.
Долгое мгновение никто не двигался. Затем из толпы вышел высокий мужчина средних лет, одетый в богатые одежды местной знати. По его осанке и тому, как расступались перед ним люди, было ясно, что это один из правителей города.
— Я, Алишер ибн Саид, правитель Самарканда, принимаю вашу веру, — произнёс он, склоняясь перед Кридом. — И молю о милости для моего народа.
Виктор смотрел на него долго, словно заглядывая в самую душу. Затем кивнул и сделал жест Копьём.
— Подойди.
Алишер поднялся по ступеням к Криду, его ноги дрожали, но он держался с достоинством, как подобает правителю. Виктор положил руку ему на голову, и внезапно площадь озарилась вспышкой голубого света, исходившего от колец Копья.
Когда свет угас, Алишер стоял, выпрямившись во весь рост, и в его глазах горел тот же голубой огонь, что и в глазах Крида. Выражение его лица изменилось — все следы страха и сомнения исчезли, уступив место фанатичной преданности.
— Я вижу истину, — произнёс он изменившимся голосом. — Я вижу свет. И буду служить ему до конца своих дней.
Он повернулся к толпе, и его новый взгляд заставил людей отшатнуться.
— Братья и сёстры! — воскликнул Алишер. — Не бойтесь! Примите истинную веру! Познайте свет, который я увидел!
После этого толпа пришла в движение. Сначала нерешительно, затем всё более уверенно, люди выходили вперёд, становясь на колени перед Кридом, принимая его крещение. С каждым, кого касалась его рука, происходила та же трансформация — их глаза начинали светиться голубым огнём, а лица приобретали выражение сверхъестественной преданности.
— Что он с ними делает? — прошептала Изабелла, наблюдая за происходящим с края площади. За последние месяцы она всё больше держалась в тени, видя, как меняется тот, кого она знала столетиями.
— Он не обращает их в веру, — ответил рядом с ней тихий голос.
Изабелла резко обернулась и увидела дона Себастьяна. Загадочный испанец, от которого они не имели вестей с самого Иерусалима, стоял рядом, наблюдая за церемонией через свои неизменные очки-авиаторы.
— Он превращает их в продолжение себя, — продолжил дон Себастьян. — Копьё с тремя кольцами позволяет ему делить свою сущность, распространять её как инфекцию. Они становятся не последователями, а клетками одного организма. Его организма.
— Когда-то он был человеком, — тихо произнесла Изабелла, её глаза наполнились слезами. — Когда-то в нём было столько сострадания, столько желания помочь…
— Возможно, где-то глубоко внутри тот человек ещё жив, — ответил испанец. — Но с каждым найденным кольцом, с каждым шагом к вратам времени, он всё дальше уходит от своей человечности.
Он посмотрел на неё сквозь тёмные стёкла очков.
— И всё же есть надежда. Надежда, что когда все пять колец соединятся, и врата откроются, тот, кто смотрит сквозь них, сделает правильный выбор.
Прежде чем Изабелла успела спросить, что он имеет в виду, дон Себастьян исчез, растворившись в толпе так же внезапно, как и появился.
* * *
К вечеру процесс «обращения» был в полном разгаре. Тысячи жителей Самарканда прошли через ритуал Крида, их глаза теперь светились тем же голубым огнём, что и у их нового повелителя. Те немногие, кто осмелился отказаться, были казнены на месте — без жестокости, почти обыденно, словно удаляли нежизнеспособные клетки из здорового организма.
Виктор разместился во дворце правителя, превратив главный зал в свою личную святыню. Стены были увешаны серебряными крестами Рассветного ордена, а в центре на возвышении стоял постамент для Копья Судьбы, когда оно не находилось в руках своего владельца.
Здесь, в окружении новых военачальников — бывших местных правителей, а теперь фанатичных слуг своей воли — Крид разрабатывал план поисков четвёртого кольца.
— Самарканд стоит на перекрёстке древних путей, — говорил он, склонившись над картой. — Здесь сходились культуры и религии со всего известного мира. И здесь же, согласно видениям, которые посылает мне Копьё, скрыто четвёртое кольцо.
Он указал на отмеченные на карте точки.
— Эти храмы огнепоклонников, разбросанные по окрестностям города, хранят древние тайны. В одном из них мы найдём то, что ищем.
— Мы снесём их до основания, если потребуется, господин, — произнёс Алишер, его глаза горели голубым огнём преданности. — Перевернём каждый камень, пока не найдём кольцо.
Крид покачал головой, в его взгляде мелькнуло что-то похожее на прежнюю рассудительность.
— Нет. Эти храмы стоят тысячелетиями, и в их стенах сокрыто много тайн. Мы должны действовать осторожно, изучить каждый из них, прежде чем что-либо разрушать.
Он выпрямился, обводя взглядом присутствующих.
— Завтра мы начнём поиски. Разделимся на отряды и проверим каждый храм, каждое святилище в округе. Копьё подскажет нам, когда мы приблизимся к кольцу.
Когда военачальники удалились, Крид остался один перед картой. Его разум, изменённый силой трёх колец, теперь работал иначе, воспринимая мир в измерениях и оттенках, недоступных обычным смертным. Он видел нити вероятностей, связывающие прошлое с будущим, видел узоры силы, пронизывающие землю под Самаркандом.
И где-то среди этих узоров пульсировала особая точка — место, где скрывалось четвёртое кольцо Копья Судьбы. Он чувствовал его притяжение, слышал его зов, подобный песне сирены, манящей моряка на скалы.
— Скоро, — прошептал Виктор, обращаясь к Копью, лежащему на постаменте. — Скоро ты будешь ещё сильнее. И мы будем на