В нижнем ящике стола взял блокнот в кожаном переплёте. Страницы были чистыми, кроме первой — чьи-то каракули: «Склад № 4 — 20 ящ. 15.12». Рядом лежала ручка, тяжёлая, с позолотой. Прижал перо к бумаге, выводя фамилии с конца списка. Новые бригадиры. Молодые. Голодные. Те, кого легко можно перевербовать.
— Звал? — дверь распахнулась с грохотом. Миха ввалился в комнату, сбрасывая снег с куртки на ковёр. Лицо красное от мороза, на щеке — свежий синяк.
— Садись, — махнул я на стул, выдвигая ящик. Достал пачку стодолларовых купюр, перетянутую резинкой. — Вот. Раздай пацанам. По штуке на рыло.
Он взял деньги, посмотрел недоуменно.
— Сколько здесь?
— Восемь.
Брови его поползли вверх:
— Восемь? Нас шестеро…
— Долю Лехи и Стаса поделите. Похоронами займусь отдельно.
Миха замер, сжав купюры так, что костяшки побелели. Потом кивнул, сунув пачку во внутренний карман:
— Спасибо. Всё?
— Не всё. — Я протянул ему листок с фамилиями. — Тут список. Патринские бригадиры. Узнай про них. Кто, что, где… У тебя брат в ментуре, да?
Он напрягся, будто его ударили под дых. Глаза сузились:
— Откуда знаешь?
— Видел вас на днях у гастронома. Как близнецы.
— Ясно. Но ты не подумай…
— Я и не думаю, это даже хорошо что есть к кому обратиться, ты же поможешь?
— Ну…
— Не бесплатно разумеется, баксов двести твоему брату хватит?
— Да… Наверное…
— Вот и договорились, — я откинулся в кресле, наблюдая, как он выходит, хлопнув дверью.
Ну вот, теперь главное не ступить, довести дело до развязки. Не то чтобы я совсем не верил большому капитану и Бондарю, но что-то напрягало. Что-то мелкое, незначительное, но очень и очень важное. И самое главное, не знаю почему, но я был уверен что всё разрешится в самое ближайшее время. Два, может три дня, не больше.
А пока надо встретиться с тем человеком который поставлял бухло Патрину.
Имя есть, место работы тоже, остаётся доехать, найти, и поговорить.
Толпу собирать не стал, незачем, поехали вдвоем с Шухером.
Серые корпуса из силикатного кирпича, облезлые трубы, запах браги, смешанный с мазутом. У проходной стела с крашеными буквами: «Слава Труду!».
— Пропусков нет? — гаркнул престарелый вахтёр в стёганой фуфайке, разглядывая нас через запотевшее стекло.
Я помотал головой.
— Тогда извините, ребятки, не пущу, порядок такой! — развёл он руками.
В общем, пройти на территорию нам не дали, для этого нужен был пропуск, зато мы смогли лицезреть нашего героя на стенде «передовики производства».
Липатов Андрей Валентинович. Лет, если по фото, под сорок, брюнет, черты лица тонкие, нос крючком, глаза навыкате. Своеобразный, такого легко запомнить.
Вернувшись к пропускному столу, я спросил на вахте когда он обычно выходит.
— Три дня как в отпуске! — буркнул вахтёр, и странно замолчав, глазами показал куда-то за моей спиной.
Поворот головы — и я увидел его. Липатов шёл по промёрзшему асфальту, подняв воротник пальто. Шаг чёткий, будто отбивал строевой шаг.
— Андрей Валентинович, здравствуйте! — сделал я шаг наперерез, блокируя ему путь.
— Что вы хотели, молодой человек? — бросил он через плечо, так и не повернув головы. Пальцы нервно поправили очки.
— Поговорить, — не отставал я, вплотную пристроившись слева. Берцы звонко хлопали по льду в такт его шагам.
— Прием по личным вопросам — вторник с двух до пяти, — он резко остановился, доставая из кармана часы-луковицу. Цепочка брякнула о пуговицу пальто.
— Нет, вы не поняли, — перехватив его взгляд, надавил я, — Мне надо сейчас.
— Извините, молодой человек, я очень спешу, — отшатнулся он, смешно задергав носом, словно принюхиваясь.
— Я много времени не отниму, — приглушив голос, я наклонился к его уху. — Вы Патрина хорошо знали?
— Патрина? — губы искривились в подобии улыбки. — Не припомню…
— Это не важно, — перебил я, — Важно, что я теперь вместо него. И буду забирать те же объёмы.
Липатов замер, словно врос в асфальт.
— Пройдёмте ко мне в машину, чтоб не на холоде говорить. — предложил я, и когда он мотнул головой, чуть сдвинул куртку, показывая пистолет за поясом.
— Это не обсуждается, пойдёмте.
Липатов залез в салон, сгорбившись, будто пытаясь стать меньше. В машине он уткнулся в стекло, теребя портфель. Глаза упорно смотрели на заводские трубы, когда я завёл двигатель.
— Вы меня с кем-то путаете, молодой человек. Не знаю я никакого Патрина, и никогда ничего ему не поставлял. Да что там, я вообще никому ничего не поставлял! — внезапно замахал он руками.
— Ладно, вы не оставляете мне выбора, Андрей Валентинович. — стараясь оставаться спокойным, пожал я плечами, а когда он попытался выйти, аккуратно рубанул его ребром ладони по шее.
Тело обмякло. Шухер присвистнул, закуривая:
— Зачем так грубо? Можно было бы просто рот заклеить…
Ехали недолго, до пустыря за заводскими стенами. Остановив машину, я поменялся с Шухером местами, он вперед, я на заднее сиденье.
После нескольких пощёчин, Липатов очнулся.
— Всё ещё не хотите вспоминать, Андрей Валентинович? — спросил я, наклоняясь так близко, что почувствовал запах его одеколона.
Тот мотнул головой.
— А если я вам чего-нибудь отстрелю? — достав пистолет, я провёл дулом по виску «объекта», оставив белую полосу на красной от холода коже. — Не поможет памяти?
Шухер, сидящий за рулём, щёлкнул зажигалкой, поджигая сигарету. Оранжевый огонёк осветил в зеркале его усмешку.
— Не-не надо… — просипел Липатов, и капля пота скатилась с виска на воротник рубашки. Глаза округлились, в них явно читался испуг.
— Вариантов других нет, — перебил я, глядя, как он сглатывает ком в горле. — Либо работаешь со мной, либо ни с кем. Десять секунд. — Щёлкнул предохранителем, и звук заставил его дёрнуться.
Шухер выпустил дым в потолок, тыча пальцем в пятно на полу.
— На улицу его вытащи, а то опять салон отмывать… В прошлый раз замучился…
Но вытаскивать никого не пришлось, клиент сдался.
— Ловко ты его… — Шухер затянулся сигаретой, глядя в боковое