Связь резко оборвалась. В воздухе ещё витали его последние слова, обволакивая меня с головы до ног, словно ядовитый дым. Я медленно положил телефон на стол и вдохнул полной грудью, пытаясь совладать с нахлынувшей злостью.
Белорецкий молчал, но его взгляд говорил сам за себя. В его глазах смешались ярость, отчаяние и готовность к любому безумству ради спасения дочери. Мы оба прекрасно понимали, что время сейчас работает против нас.
Впрочем, долго эта тишина не продлилась, и уже через минуту в помещение стремительно вошёл Романов.
К слову, это было очень раннее утро, и мы стали буквально первыми кто оказался на пороге дворца с визитом к императору. Монарх, как и все сейчас, работавший до поздней ночи, в то время спал, и нам было предложено дожидаться его за завтраком. Только вот еда в горло отчего-то совсем не лезла.
Поднявшись с мест, мы поочередно поприветствовали Романова, на что тот молча дал знак рукой присаживаться. Лицо Владимира Анатольевича выдавало усталость, под глазами виднелись мешки, а взгляд был хмур.
— Алексей прибыл объясниться, я полагаю? — начал разговор император, занимая своё место за столом.
За всеми этими событиями, я едва и не забыл как спешно покидал дворец прошлым вечером, совсем не заморачиваясь положенным в общении с императорскими особами этикетом. Впрочем, Романов совсем не выглядел раздражённым или обиженным на меня, скорее просто усталым и невыспавшимся.
— Да, Ваше Величество, — начал я, делая глубокий вдох. — Вдобавок, к сожалению, я сегодня с плохими новостями. Как и сообщил вам ранее, у нас произошла чрезвычайная ситуация. И если прошлым вечером мне думалось, что это коснулось только нас с Его Светлостью, — на мгновение переводя взгляд на Белорецкого, произнёс я, — то сегодня выясняется, что это, увы, не так.
В следующие пять минут я подробно пересказал все события прошедших суток — от налёта на усадьбу Белорецких до текущей ситуации с местоположением пленниц. Евгений Константинович сидел рядом, молча, даже не двигаясь, только глаза его время от времени вспыхивали ледяным огнём, когда речь заходила о деталях похищения.
Я также поведал о том, что это не единичный случай, а часть масштабной операции по запугиванию лояльных монарху родов. Упомянул и доклады своих бесов о том, что с каждым часом в здании, где удерживали девушек, появлялись всё новые пленники. Кто именно, сказать сейчас было трудно, но факт оставался фактом.
Романов прикрыл глаза, на секунду потерев переносицу.
— Полагаю, раз вы меня тут дожидаетесь с самого раннего утра, уже есть какой-то план? — произнёс император, подперев подбородок сцепленными пальцами.
Мы с Белорецким переглянулись.
— Есть, Ваше Величество, — кивнул я. — Он требует вашего одобрения и личной санкции.
Романов кивнул в ответ, устало выдохнув.
Я взглянул на императора, на еду, которая так и осталась нетронутой, на узоры инея на окнах, медленно тающие от тепла в обеденном зале. И начал объяснять нашу задумку.
* * *
Тяжёлые дубовые двери кабинета плотно закрылись, отсекая шум внешнего мира и оставляя внутри только звон телефонного аппарата, который мелодично разносился по просторному помещению. Протянув руку к кнопке принятия вызова, император коротко вздохнул и немедля её нажал.
— Здравия желаю, Твоё Величество, — хмурым голосом донеслось из динамика, едва монарх принял звонок и откинулся в кресле.
— Признаюсь, когда мне сказали, кто звонит, я даже переспросил, — Романов был спокоен, хотя в его тоне и чувствовалось скрытое раздражение.
— Времена меняются, меняются люди, меняются и их взгляды, — с легкой грустью ответил собеседник.
— Вечна только Российская Империя, — стальным голосом бросил Романов, слегка нахмурившись.
— Ничто не вечно, — отозвался голос из аппарата, не скрывая своего скепсиса.
— Кроме Империи, — отрезал монарх, быстро утомляясь этой беседой.
На том конце провода повисла небольшая пауза, прежде чем голос снова продолжил:
— Я звоню не для того, чтобы спорить с тобой о концепциях, Владимир. Хочу обсудить условия моего выхода из текущего конфликта.
Последняя фраза прозвучала неожиданно, словно гром среди ясного неба. Император, не сдержавшись, выгнул бровь, переводя взгляд на сына, который стоял чуть в стороне, стараясь не пропустить ни единой детали разговора. Но следом же взяв эмоции под контроль, государь неспешно произнёс:
— Мне будет любопытно тебя послушать, Дима, — голос монарха стал чуть ниже. — Особенно интересно знать, почему лидер мятежа вдруг говорит только о себе.
— Так уж выходит, что в этом мире никому нельзя доверять, Твоё Величество, — после небольшой паузы, начал свою речь князь Наумов. — Неожиданно для самого себя, я вдруг узнал, что лидером, как таковым, к сожалению, являюсь не для всех… Да, я умею признавать ошибки и поражения. И сейчас именно та ситуация, Владимир, когда мне самое время это сделать.
— И кто же тогда, если не ты, управляет всем этим стадом заблудших овец, князь? Видится мне, что ты просто почувствовал как запахло жареным и решил под шумок договориться, пока не пришлось подписывать капитуляцию кровью из собственной глотки, — голос монарха стал жёстким и уже не скрывал раздражения.
Слова, которые Наумов сказал ему в прошлую их беседу, никто не забыл. Ввиду этого, собеседник вызывал у него довольно однозначные чувства, и ни о каком помиловании и прощении Романов даже думать сейчас не мог.
Наумов выдержал короткую паузу, словно выбирая слова, а затем отозвался на удивление спокойно:
— Жареным скоро запахнет прямо у тебя во дворце, Владимир. Особенно, если не выслушаешь и не примешь моё предложение. Причём это сейчас с моей стороны отнюдь не угроза. Я просто доподлинно знаю, что задумали эти ублюдки.
Император вновь переглянулся с сыном, на этот раз уже абсолютно безэмоционально. Лицо стало недвижной маской, под которой скрывались быстрые расчёты и догадки. На секунды в комнате стало так тихо, что было слышно, как в камине прогорело очередное полено.
— Говори, князь. Внимательно слушаю. Но не дай боже, если ты мне зубы решил заговаривать, да время моё тратить… — голос монарха прозвучал отрывисто, словно каждый звук гулко врезался в окружающие стены.
Было очевидно, что тон монарха, несмотря на разницу в титулах, сильно задевал собеседника, но тот всё же эмоции свои сдержал, и выждав несколько секунд, чтобы сделать пару глубоких вдохов для успокоения рвущейся наружу злости, произнёс:
— Думаю, тебе уже известно, что по всей империи стали пропадать детишки