– И что же вы сделали дальше? И реакция Ольги Григорьевны? Как-то она выпала из вашего рассказа, – в голосе Софьи звучал металл.
– Мы… Мы с Ольгой Григорьевной растерялись. Она сказала, что это несчастный случай, но он может дорого нам обеим обойтись. Она убедила меня, что никто не должен знать о визите Скворцовой. А от всех улик и тела необходимо избавиться.
– Значит, вы думали, что сможете замести следы? – Софья хмыкнула. – Разве вы не знаете, Светлана Алексеевна, что никто и никогда не может скрыть истину навсегда. А особенно от себя самого.
Светлана подняла на неё потухший взгляд.
– Я не хотела… я просто… я не знала, что делать. Ольга Григорьевна сказала, что всё устроит. Она… угрожала мне… и убеждала, что если я проговорюсь, нас обеих обвинят в убийстве… из-за этого проклятого брюллика.
– Ах, Ольга Григорьевна… та ещё дама, – с сарказмом заметила Софья. – Но что ж, теперь всё встало на свои места. Марина принесла бриллиант, вы решили сыграть в грязную игру, но… проиграли.
– Пожалуйста, Софья Васильевна, я не хотела никому навредить, – умоляюще прошептала Светлана. – Я готова рассказать всё Данилину, только прошу вас… помогите мне.
– Расскажи́те не Данилину, а мне: что вы придумали дальше?
– Ольга Григорьевна подошла к бару, достала бутылку коньяка, налила и подала мне стакан. «Пей, – приказала она,– И успокойся. Надо думать». Я залпом выпила. Руки всё ещё дрожали.
Светлана замолчала и опять уткнулась лицом в ладони. Софья чувствовала, что воспоминания даются молодой женщине нелегко.
– Ольга Григорьевна сказала, что если найдут тело здесь – мы обе сядем, даже в том случае, если это и не убийство, а причинение смерти по неосторожности. Мы потеряем не только репутацию, но и ВСЁ! И всё равно сядем… за неоказание помощи и умалчивание фактов. А этот бриллиант… он всё усложняет. И есть только один выход: избавиться от тела и инсценировать всё так, чтобы у следствия возникла версия: на девушку напал извращенец или маньяк. Тогда подозрения отпадут не только от нас, но и от всех жильцов дома. Репутация дома для Пучковой была превыше всего. Я в ужасе уставилась на неё.
Светлана замолчала, поднялась, прошлась по гостиной, заломив руки.
– «Разденем её, – скомандовала мне Ольга Григорьевна, – Полностью. Вынесем её на парковку. Там нет освещения, слава богу, не успели подключить, и люди редко появляются в это время. Отвезти труп в другое место я не смогу – поставила машину на техобслуживание. А одежду утром отнесёшь на свалку возле заброшенного бара, как будто убийство произошло там, а затем труп подбросили, чтобы пустить подозрение на жильцов комплекса». Я ответила, что не смогу. Но она выкрикнула: «Сможешь! Другого выхода у нас нет». И снова налила мне коньяка.
Далее Светлана поведала, что следующие полчаса превратились для неё в какой-то кошмарный сон. Механическими движениями она раздевала остывающее тело. Складывала одежду в пластиковый пакет. Вытирала кровь с паркета. Около десяти вечера женщины вынесли тело. Предварительно Ольга Григорьевна отключила свет у входной двери. Парковка располагалась значительно левее пентхауса Емельяновых. А машины на парковке стояли перпендикулярно зданию комплекса, и если даже в каких-то из них были камеры видеообзора, то они не зафиксировать бы вынос тела. Они обогнули парковку и подбросили тело со стороны береговой линии Волги.
Светлана вернулась к дивану, глубоко погрузилась в него, подтянула одну ногу, обхватила её и упёрлась подбородком в колено. На этот раз ей было всё равно, насколько неаристократично и неграциозно она выглядит. Вздохнув, продолжила:
– «Приведи себя в порядок, – велела Ольга Григорьевна. – Завтра начнутся вопросы. Ты должна быть готова отвечать. Запомни, ты не знаешь, кто эта женщина, но, возможно, видела её в Энске. И забудь про меня. Будешь молчать – половину стоимости бриллианта получишь через неделю, как только страсти улягутся. И Игорю тоже ни слова! Ложись спать или, по крайней мере, сделай вид, что спишь».
Когда за Ольгой Григорьевной закрылась дверь, Светлана рухнула в кресло. Трясущимися руками налила себе очередную дозу коньяка. В голове билась одна мысль: «Что мы наделали… Что мы наделали…»
Софья встала, подошла к дивану и села рядом со Светланой, положила руку ей на плечо.
– Светлана, дорогая, вы понимаете, что я не могу гарантировать вам защиту. Если бы вы признались сразу после случившегося, это можно было списать на причинение смерти по неосторожности. Но вы же скрыли происшествие, надглумились над телом, инсценировали абсолютно нелепую историю с маньяком, обобрали убитую, присвоив её бриллиант и, видимо, не только… Где её плащ и шляпка? Тоже выбросили на свалку или где-то припрятали? А ещё золотой браслет, который так туго обхватывал запястье, что оставил следы на нём? Всё это в совокупности грозит вам не малым тюремным сроком. Вы не просто убийцы, да-да – убийцы! Но ещё и грабители, и аферисты. Но… возможно, вы поможете мне, а я, в свою очередь, постараюсь убедить Данилина проявить милосердие. Понимаете, о чём я?
Светлана закивала, схватившись за слабый луч надежды. Софья, скрывая удовлетворённую улыбку, направилась к двери. Её шаг был лёгким, сегодня она чувствовала себя дирижёром, исполнившим сложнейшую симфонию без единой фальшивой ноты.
«Теперь посмотрим, что скажет Ольга Григорьевна, когда я приду к ней с этим признанием» – подумала Софья, закрывая за собой дверь.
Рокировка
Глава ТСЖ занимала место за массивным дубовым столом. Её взгляд веял холодом, а осанка безупречностью: настоящая королева «Волжских просторов», как окрестили Пучкову жители Энска. Софья села напротив Ольги Григорьевны. Знаток человеческих душ понимала, что перед ней достойный противник, способный держать оборону.
– Ах, Ольга Григорьевна, вы не перестаёте меня удивлять, – начала Софья с лёгкой улыбкой, – утончённая дама, а такие страсти вокруг вас. Совсем как в романах Достоевского.
Ольга Григорьевна хмыкнула, не отводя взгляда.
– Не знаю, что вы имеете в виду, Софья Васильевна. Но подозреваю, что не для литературного обсуждения вы снова пришли ко мне.
Софья склонила голову, принимая вызов.
– Вы правы, не для этого. Речь пойдёт о Марине Скворцовой. Или, если точнее, о том вечере, когда она появилась у Светланы Емельяновой.
Ольга Григорьевна едва заметно напряглась, но голос остался спокойным.
– Светлана рассказывала мне о вашем неослабевающем интересе. Зачастили вы к ним. Со мной такой номер не пройдёт, Софья Васильевна. Знаете, это дело полиции, а не соседей, даже таких… любопытных, как вы. Я вообще могу попросить вас выйти за дверь.
– Любопытство – двигатель разума, дорогая моя, –