Ко всему прочему, подручные еще считали бригадира своим в доску парнем, потому что в день получки он дружески разделял общую компанию в ресторане, стоявшем посередине вытоптанного рабочего садика, меж Большой и Малой Францией. Но место это было все-таки не очень надежное для веселых разговоров: часто сюда, чуя бесшабашное похмелье, подкрадывались жены, чтобы усовестить при честном народе разгулявшихся мужиков и спасти лишний рубль. Поэтому верховод Прохор стал увозить свою бригаду за Волгу. Там, под приветной сенью старых добродушных осокорей, вдали от бдительного женского глаза, скромненько зеленел, точно замаскированный от противника блиндаж, приземистый буфет, где и пива имелось в избытке, и астраханской воблы было вдоволь.
Такой была эта, всем видимая, словно бы печным огнем озаренная, рабочая жизнь Прохора Жаркова. И казалось, будет она вечно идти непреложным, раз и навсегда заданным ходом, в полном согласии с кипучей жизнью мартена. Как вдруг с нового года Наркомат увеличил заводу план выпуска стали — и эта согласная жизнь людей и мартенов начала давать перебои все чаще, все заметнее, ибо шла она привычном ходом, тогда как требовалось ее ускорение. А тут еще явился на двенадцатую печь новый мастер Моторин…
IV
Прохор сразу же невзлюбил Сергея Моторина.
Еще во время практики на «Красном Октябре» тот завел блокнот, куда старательно заносил месяц, день, час и даже минуту, когда самая мощная двенадцатая печь давала перебои.
Однажды после завалки шихты, во время короткой передышки, Моторин с наивно-грубой прямотой праведника заявил Прохору:
— Вы нарушаете технологию. Вчера при полировке плавки завалена сырая руда. Сталь вышла с изъяном. Передача слитков на блюминг задержана.
Самолюбивый и обидчивый Прохор спросил с издевочкой:
— Что еще скажете, товарищ студент? Чем, к примеру, мы согрешили третьего дня?
Сергей достал из нагрудного кармана спецовки блокнот и невозмутимо сообщил:
— Третьего дня марганец держали низким, металл был перекислен.
Прохор начал багроветь, точнее — его лицо начало покрываться какой-то ржавой испариной.
— Ну а чем мы провинились перед господом богом неделю назад? — прохрипел он словно бы в удушье.
— Неделю назад, — доложил Сергей, — вы варили сталь самой высокой марки. Она требовала расплавления углерода ноль целых, семь десятых процента. А расплавлено было…
Тут Прохор, не сдержавшись, вырвал злополучный блокнот и перекинул его через свою голову в сторону печи, однако Сергей на память отчеканил:
— А расплавлено было ноль целых, сорок восемь сотых процента.
Эта непоколебимость вконец вывела из себя бригадира сталеваров.
— Откуда ты такой прыткий взялся? — выкрикнул он клокочущим голосом, похожим на бурление холодной воды, когда в нее бросят раскаленный кусок пробного металла. — Да здесь, на этих печах, мой отец сталь варил! Нас никто дураками не называл. А ты решил учить меня, Прохора Жаркова?.. Нет, ты прежде поработай с мое, птенец желторотый!
После окончания Института черной металлургии Сергей Моторин получил назначение на «Красный Октябрь».
И в первый же день он снова поразил Прохора, который тогда оказался в кабинете начальника цеха Копцова и стал невольным свидетелем бурного спора.
— Позвольте, позвольте, товарищ Моторин! — волновался Копцов. — Вот вы, инженер-технолог, являетесь и заявляете, что хотите работать обер-мастером печи. Но как это понимать? Как позу оригинала или как безрассудство неопытной, горячей молодости?
— Ни то ни другое, — мягко возразил Моторин. — В будущем на мартенах все равно станут работать мастера с высшим образованием. Пусть это начнется с меня.
— Да когда еще станут-то?.. А сейчас у нас нехватка знающих инженеров. Мы не можем быть расточительны.
Моторин решил пошутить:
— Как обер-мастер, я буду получать значительно меньше инженера. Тут, наоборот, получится экономия, а не расточительство.
— К черту ваши шуточки, товарищ Моторин! — вспылил Копцов. — Я хочу быть уверен в серьезности ваших намерений. Объяснитесь начистоту.
— Объяснение простое: мне нужно наладить предельно ритмичную работу двенадцатого мартена.
— Вот и налаживайте, будучи инженером-технологом! В этом ваша прямая обязанность.
— Согласен, — кивнул Моторин. — Однако дело не только в двенадцатом мартене. Работа остальных тоже оставляет желать много лучшего.
— Так за чем же дело стало? Проявляйте инициативу! Но при чем тут ваше добровольное пострижение в монахи, то есть в мастера?
— А при том, — ровно, методично выговаривал Моторин, — что я хочу именно на двенадцатой печи, как более изученной мною, провести эксперимент.
— Это какой еще такой эксперимент? — Копцов даже привскочил на стуле.
— Я хочу останавливать печь на ремонт до того, как она выдаст сверхположенное количество плавок.
— Гм, это любопытно!.. Однако не слишком ли вас заносит, товарищ Моторин? Ведь каждый ремонт — это неделя простоя печи, резкое сокращение выпуска стали! Вы же предлагаете участить ремонт и, значит, увеличить наши потери. Кто же пойдет на это?
— Никто не пойдет! — ввернул Прохор. — Пусть он в другом месте поищет простаков!
Моторин сдержанно, чтобы не обидеть, улыбнулся:
— Ваши опасения понятны. Медлительность холодного ремонта заставляет опасаться даже совершенно необходимого прекращения работы печи. Но надо преодолевать боязнь.
— Уж не хотите ли вы нас обвинить в трусости? — все-таки обиделся Копцов.
— Нет, не хочу. Единственное мое желание — добиться культурного использования мартенов. Так будьте милосердны: не кладите на них бремя чрезмерных плавок. Не доводите печи до состояния, когда уже опасно повышать температуру. Дайте им регулярные передышки. Тогда они станут служить дольше, производительнее.
Копцов резко поднялся из-за стола, выкрикнул:
— Вы, кажется, решили меня учить, товарищ Моторин! Да неужели я сам, черт побери, не понимаю всех выгод вашего предложения?
— Тогда к чему медлить?
— Какой вы быстрый!.. Ну, а момент сейчас благоприятный для новшеств, вы подумали об этом? Военные требуют от нас как можно больше броневой стали. Тот же Прохор Жарков старается выжать из двенадцатого мартена хотя бы лишнюю тонну металла. И вдруг является никому неведомый благодетель и предлагает чаще останавливать печи… Да тут же целая буря поднимется! Нам сейчас же учинят допрос: почему сократился выпуск броневой стали?
— Да, вначале выпуск сократится, — беспощадно подтвердил Моторин. — Зато через месяц, другой все потери окупятся: печи усвоят новый ритм и производительность возрастет.
— Согласен, согласен! Но кто же будет ждать?.. Нет, вы сейчас