— Медлишь, товарищ лейтенант, — хмыкнул ему лейтенант Задоркин, — по темноте-то горлышки бутылкам отбивать не так уж и просто, да?
Маслов никак не отреагировал на колкость, готовясь к стрельбе. Остальные солдаты и офицеры восприняли его слова как шутку. Лейтенант Задоркин в принципе был человеком, не привыкшим лезть за словом в карман. Самоуверенный молодой офицер старался выделиться в любой компании. И сегодня он громко общался со всеми, шутил, строил из себя душу компании. Когда начались соревнования, стал постоянно подтрунивать над некоторыми участниками. Особенно его поразил фортель Маслова, когда «каскадовец» сбил горлышки всем трем бутылкам в первом круге.
Я даже заметил, что Задоркин силился повторить его результат, но так и не смог, хотя бутылки все разбил. Было понятно — самолюбие амбициозного лейтенанта оказалось задетым. Тогда он не упустил ни единого случая отпустить язвительный, обличенный в невинную шутку комментарий, обращенный к Маслову. «Каскадовец» в основном его просто игнорировал, иногда едва заметно улыбаясь и принимая все за простую шутку.
Когда пришло время стрелять, Маслов поднял пистолет. Черепанов приготовился зажигать фонарь.
— Может, тебе прицел принести от твоей «плетки»? — смешливо заявил Задоркин. — Глядишь, с ним дело бодрей пойдет.
Кто-то засмеялся его словам. Другие офицеры, о чем-то болтая, казалось, и не обратили особого внимания на Задоркина. Зато обратил Маслов. Не выдержал, наконец. Он медленно опустил руку с пистолетом. Холодно глянул на лейтенанта.
— Больно ты умный, товарищ лейтенант, — сказал он. — Ты б так лучше не болтал. Покажи сначала, чего стоишь, а потом уже хвост распускай.
— А ты что, Ефим, не видел, чего я стою? — Задоркин набычился, сделал два шага к стрелковой позиции Маслова. — Сомневаешься в чем-то, а?
— В себе я не сомневаюсь. Но знаешь, что скажу: кто больше всех кричит, тот меньше всех стоит.
— Чего? — Фрундин попер на «каскадовца».
— Отставить! Чего удумали⁈ — кинулся к ним Наливкин. — А ну, хорош нам шашлыки портить!
— А че я такого сказал, товарищ капитан? — развел руками Задоркин. — Я что, виноват, что у товарища Маслова нету чувства юмора⁈
— Ты знаешь, куда свое чувство юмора можешь себе за…
— Ефим, отставить! — заорал Наливкин.
— Я с ним соревноваться не буду! — сказал Задоркин. — Соревнование у нас командное! А этот… товарищ лейтенант больно много о себе мнит!
— А у тебя больно длинный язык, — холодно сказал Маслов.
— Че⁈ За своим языком следи!
Танкисты, видя, что их товарища обижают, поперли кучей на невозмутимого Маслова: они приблизились к спорщикам, стали кричать и ругаться. «Каскадовцы» тут же встали на защиту Ефима.
— Ну-ка, отставить всем! Отставить! — вмешался Таран. — Кончайте балаган! Вы ж офицеры!
Хотя Наливкин с Тараном пытались заставить всех разойтись, с другой стороны вмешался Жуков, вставший на сторону Задоркина. Капитан мрачно заговорил:
— Товарищи офицеры, лейтенант Задоркин под моей командой. И я не позволю, даже вам, товарищ капитан, так к нему обращаться.
Я видел, что ситуация накаляется. Что не за горами ссора, которая напрочь испортит вечер. Не долго думая, я взял полведра кваса и пошел к ним.
— Вам бы дисциплину подтянуть! — кричал на Жукова Наливкин. — Научите своих бойцов рот, когда не надо, не открывать!
— Я сам разберусь, как быть с моими бойцами! — отвечал ему Жуков.
Я обошел стянувшуюся к стрелковой позиции и спорящую компанию, а потом выплеснул квас едва ли не под ноги ругавшимся Маслову и Задоркина. Лейтенанты аж вздрогнули, отскочили, стараясь убрать сапоги от запенившейся на земле жидкости. Оба возмущенно уставились на меня. Задоркин было даже хотел что-то сказать, но я его опередил:
— Вот вам черта, откуда стрелять, — сказал я сурово. — Новая стрелковая позиция. Стреляйте. Кто дальше от нее отступит, выстрелит и попадет — тот прав.
Лейтенанты удивленно переглянулись. Кажется, оба они не ожидали от меня такой дерзости и все еще не могли сообразить, как отреагировать.
— А неплохая мысль! — вдруг вклинился Наливкин, не дав возмущенному Задоркину высказаться и на этот раз. — Как вы на это, товарищи? Нечего орать друг на друга и перья зря пушить. Пусть делом свою ссору разрешат!
— Я за, — помолчав, проговорил Таран.
Жуков поджал губы. Он ничего не подтвердил, но и не опровг. Хмурый, словно полено, просто отошел, сделав вид, что решил взять себе еще печеной картошки.
Так и решили.
— А давай! — тут же сказал Задоркин. — Только, чур я первый!
— Валяй, — пожал плечами Маслов.
Офицеры успокоили тех из бойцов, кто еще волновался и ругался после завязавшейся ссоры лейтенантов. Задоркин вышел на стрелковую позицию, отмеченную почерневшей от кваса землей. Поразмыслив пару мгновений, он сделал три шага назад. Поднял пистолет.
— Готов!
Черепанов зажег фонарь. На миг осветил единственную бутылку, стоящую на доске-перекладине, а потом погасил свет. Спустя несколько секунд прозвучал хлопок. Задоркин выстрелил. Да только звона стекла вслед за грохотом не последовало.
— Промазал, — констатировал Черепанов, снова включив свет и показав всем, что бутылка на месте.
Задоркин с кислым лицом уставился на нетронутую стекляшку от «детского шампанского». Потом плюнул, тихо выругался матом и ушел прочь к своим. Его место тут же занял Ефим Маслов. Он отошел на целых четыре шага назад. Тоже поднял пистолет.
— Готов.
Свет, тьма, хлопок выстрела. А за ним раздался звон лопнувшей бутылки.
— Ну что, товарищ лейтенант? Посчитали? — крикнул Пуганькову Наливкин. — Кто там победил?
— Сейчас, одну минутку, товарищ капитан.
Пуганьков торопливо пересчитывал очки под светом фонаря, что держал ему Черепанов.
— Еще чуть-чуть. Еще полминутки.
— Что-то ты долго.
Спустя пять минут о ссоре лейтенантов, казалось, все забыли. Вернее, почти все. Танкисты как-то отстранились от остальной компании и засели у все еще тлеющего мангала. Задоркин и вовсе ушел. Вернулся на заставу, не желая оставаться в компании «каскадовцев».
— А это ты лихо придумал, — сказал мне Ефим, когда оба брата Масловых подошли ко мне. — Лихо ты ситуацию вырулил, Саша. Я б до такого не додумался.
— Ну. А то я уже грешным делом подумал, — сказал второй Маслов, — что рожу придется бить. За