Не сказав ни слова, я полез за пазуху. Достал её деревянную коровку и снял с шеи. Протянул девочке.
Та уставилась на мою грязноватую руку, в которой покоился медальончик. Потом снова подняла на меня взгляд. Я ей ухмыльнулся. «Не бойся. Возьми. Это принадлежит тебе», — говорила моя улыбка.
Тахмира пошевелилась, чтобы забрать коровку. Движение её, мягкое и едва слышное, всё же разбудило женщину. Та сонно закопошилась, но, увидев меня, вздрогнула, вся сжалась, обхватила девочку руками.
— Тихо. Всё хорошо, — спокойным, доброжелательным тоном проговорил я. — Я не хотел вас разбудить. Вот.
Я показал медальончик и ей.
Мать девочки смотрела на меня сначала испуганно, а потом с настороженностью.
— Это Тахмиры, — сказал я.
Женщина что-то бросила девочке на пушту. Та тихо ответила. Отвернулась.
Потом Тахмира потянулась своей тонкой, словно тростинка, ручкой к коровке. Аккуратно взяла медальон с моей ладони. Я ей ухмыльнулся. Когда хотел уже убрать руку, увидел, что женщина тянется ко мне.
Удивлённый, я смотрел, как она сухими своими, плосковатыми от тяжёлой работы руками сжимает мою ладонь.
А потом она заговорила на пушту. Говорила долго и тихо. Растягивая каждое слово так, будто от этого я смогу их понять. Конечно же, я не понял.
— Она сказала… — внезапно раздался голос Наливкина у меня за спиной.
Я обернулся.
— Сказала, что никогда не сможет простить нас за смерть её сына.
Голос капитана звучал тихо. А ещё — скорбно.
— Но она благодарна, что мы спасли её дочь.
— Скажите ей, товарищ капитан, что я это понимаю.
Он передал. Женщина кивнула.
Как я узнал позже от Наливкина, разговаривавшего с матерью Тахмиры, когда мы уже отправились в путь, девочка спаслась благодаря Ясиру.
Когда душманы остановились в подгорном кишлаке, парень видел, что его новые «товарищи» сделали с девочкой. А потому попытался спрятать её от них.
Рискуя жизнью, Ясир стянул попону у одного из «духов». Отдал её Тахмире, чтобы та не замёрзла ночью, после того как душманы уйдут.
Когда большая часть разъезда уснула, Ясир с Тахмирой на руках умудрился проскользнуть мимо часовых и выйти из лагеря, чтобы отвести девочку в безопасное место — в небольшую пещеру, что подвернулась ему на самом верху кишлака, у усадьбы. Как оказалось, пещера эта вела в систему колодезных туннелей под кишлаком.
Мать Тахмиры, которую, к слову, звали Муслима, знала, что Ясира наказали за то, что его сестра убежала. Наказал его лично один из душманов, побив палкой.
Муслима говорила, что Ясир очень сожалел о том, что произошло. Сожалел, но не знал, что ему делать. Он не думал, что всё обернётся так, как обернулось. И даже несмотря на всё это, он старался помогать своей оказавшейся в плену матери. Помогать хотя бы тем, что он будет рядом с ней.
Именно поэтому Ясир и оказался у темницы. Он был одним из тех молодых душманов, кому предписывалось стеречь пленников.
Ну что тут можно было сказать? Мальчишку обманули. Он стал жертвой предрассудков и антисоветской пропаганды. А потом поплатился за это. И всё же мне было жаль парня. В конце концов, он не заслуживал того, что с ним случилось. Оказался лишь очередной жертвой этой войны.
Минут через пять пришли Малинин с Нарывом. К этому моменту мы уже собирали лагерь, чтобы немедленно отправиться в путь.
— Ну? Как обстановка? Докладывай, — спросил капитан «Каскада».
Малинин ответил не сразу. Он переглянулся с Нарывом. Я заметил, что оба солдата были чернее тучи.
— Не всё у нас так радужно, товарищ капитан, — вздохнул Малинин, поправляя лямку сумки радиостанции на своём плече.
Наливкин не выдал беспокойства:
— Давай, не мни сиськи. Что у нас пошло не по плану?
— Наших не подобрали, — решился Малинин. — «Новобад» за ними не пришёл.
Наливкин, собравшийся опуститься, чтобы начать паковать свой вещмешок, замер. Переглянулся сначала с особистом, потом со мной.
— Так, — выдохнул он. — Давай-ка поподробнее.
* * *
Нафтали лежал на большом ковре из верблюжьей шерсти. Сплетя руки на груди, он сощурился. Отвёл взгляд от лампочки, висевшей под тентом палатки и питающейся от аккумуляторов.
Он не обращал внимание на боль. А она была серьёзной. Каждый осколок, что доставал из его ног и торса санитар, отдавался невероятной, острой болью во всём теле.
Нафтали было всё равно. Голову его занимали совершенно другие мысли. Душу терзали другие чувства, доселе незнакомые командиру «Чохатлора».
«Почему я испугался? — крутилось у него в голове. — Почему этот мальчишка заставил меня испытывать такой страх?»
Не было больше ни Саида Абади, которого нужно вытащить из советского плена. Не было больше разведчика, который являлся главной целью пребывания «Чёрного Аиста» в этих местах.
Только он наполнил весь разум Нафтали. Шайтан.
Командир «Чохатлора» сам не мог поверить в то, что с ним случилось у той расщелины. Не мог понять, как произошло, что Нафтали не поднял оружие против врага, а притворился мёртвым, чтобы выжить.
Смесь стыда и злости на самого себя терзали его душу. Он устыдился того, что струсил.
«Нет. Это какое-то наваждение, — думал Нафтали. — Я ничего не боюсь. Меня все боятся!»
Операция длилась больше двух часов. Раны командира «Аистов» вычищали от осколков и обрабатывали. Кое-где накладывали швы.
Всё это время стыд и злость только нарастали в уме Нафтали. Нарастали, пока не вылились в непреодолимую решимость. Нет. В настоящую одержимость.
«Я найду его. Найду и убью, — думал он. — Я докажу всем, что не испугался. Докажу себе, что ничего не боюсь. Докажу, что даже Шайтан мне не соперник».
Из собственных мыслей его вырвал шелест полога, с которым кто-то вошёл в палатку.
Нафтали оторвал взгляд от лампочки. Поморщился, когда в глазах заплясали светлые пятна.
— Командир, — начал «Аист», вошедший внутрь. — Мы разобрались с телами. Очистили караван-сарай от трупов.
Нафтали знал этого «Аиста». Его звали Торйалай. Не слишком высокий, не слишком широкоплечий, он всё же был умелым и ловким воином с хищным горбоносым лицом убийцы. Под руководством Торйалая состояло отделение из десяти бойцов.
— Прикажите разбить лагерь? — повременив, спросил Торйалай.
Нафтали засопел. Поджал губы.
— Собери свой отряд, Торйалай. Выдвигайтесь немедленно. Вы должны найти след этих шурави до рассвета. Дальше мы выступаем в погоню. Они не уйдут от нас.
Желтоватое в свете лампочки лицо «Аиста» потемнело. Торйалаю явно не слишком понравился приказ Нафтали.
—