– Садись, – говорю я, и он послушно опускается на закрытую крышку унитаза.
– Это становится привычкой, – отвечает он, поднимая на меня взгляд, в котором теперь читается боль и легкая ирония. Кажется, он уже говорил мне нечто подобное, когда я обрабатывала его раны в Блэкторне.
Внезапно во мне пробуждается нежность, напоминающая хрупкий цветок, который находит путь сквозь трещины старой бетонной дороги. Чтобы скрыть свои чувства, я опускаю голову и помогаю ему снять рубашку, заботливо накидывая ее ему на плечо. Рана не выглядит серьезной, и можно сказать, что Грэйсину повезло: ему не причинили серьезного вреда.
Собрав все лекарства обратно в аптечку, я нежно провожу рукой по его волосам. Мне было необходимо прикоснуться к нему, чтобы выразить поддержку и вселить надежду.
– Кто-то же должен за тобой присматривать, – говорю я, наконец, когда он прижимается лицом к моей ладони.
– Думаешь? – с улыбкой спрашивает он.
Я молчу, потому что не знаю, что сказать. А к тому моменту, когда я заканчиваю перевязывать рану, в ванной комнате воцаряется такая тишина, что я боюсь нарушить это безмолвие. Вероятно, он замечает это по моему выражению лица. Он открывает рот, словно хочет что-то сказать, но затем тоже решает промолчать. Он нерешительно стискивает зубы, но затем, собравшись с духом, заставляет себя собраться.
– Скажешь мне, когда будешь полностью уверена, – говорит он, нежно целуя меня в лоб.
Это самое нежное прикосновение в моей жизни, и я с трудом сдерживаю переполняющие меня эмоции.
Я тихо усмехаюсь, когда понимаю, как изменилась ситуация. Грэйсин не стал запирать меня в этой комнате, как в клетке, а остался со мной. На мгновение я замираю, удивляясь, насколько привлекательной мне кажется идея остаться с Грэйсином в одной клетке. Может быть, потому что здесь я чувствую себя свободной, хоть и нахожусь в плену у своего похитителя?
Я убираю аптечку и аккуратно раскладываю остальные вещи по своим местам, обдумывая возможные сценарии развития событий. Грэйсин сам признался мне в том, что он нехороший человек. Он жесток и кровожаден, не уважает закон и живет по своим собственным правилам, не испытывая при этом ни малейшего чувства вины. Я могу представить свою жизнь без него, и, честно говоря, она будет прекрасна. Я бы купила новое удостоверение личности на фамилию, которая не фигурирует ни в каком ордере на арест и встретила бы мужчину. У нас бы появились дом, собака и дети. Это была бы та жизнь, о которой я мечтала, когда встретила Вика. Жизнь, которую, как я думала, мы могли бы построить вместе.
Но…
Теперь я не могу представить свою жизнь без Грэйсина. Мне кажется, я уже не смогу существовать без этих ярких эмоций, взлетов и падений, без того восторга, который он дарит мне при каждой встрече. Эти чувства непередаваемы и не сравнимы ни с чем другим.
Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и мы чуть не сталкиваемся лбами.
– Я думала, ты обещал оставить меня в покое, – неожиданно произношу я.
– Я передумал.
Я закусываю щеку, наблюдая, как Грэйсин прижимает руки к бокам. Его грудь залита кровью, а на лице уже темнеют синяки.
– Неужели, – передразниваю его я.
– Да, – отвечает он, делая шаг вперед.
– И что же ты решил? – почти шепотом спрашиваю я.
Грэйсин приближается ко мне настолько близко, что его пальцы могут коснуться моего подбородка. Выражение его лица, как и взгляд единственного открытого глаза, очень серьезное.
– Я решил, что ты должна остаться здесь, чтобы я мог быть уверен, что с тобой все в порядке, – говорит он. – Я никогда не забуду, какой нашел тебя на складе. Когда Дэнни направил на тебя пистолет, я осознал, что больше не хочу проводить ни дня без тебя. Если ты уйдешь, это будет означать, что я потерял тебя. Поэтому, если потребуется, я даже привяжу тебя к кровати.
– А если бы я сказала, что все еще хочу уйти, ты бы отпустил меня?
– Нет, – говорит он с мрачной решимостью, – никогда.
С невероятной скоростью Грэйсин завладевает моими губами, и я ощущаю металлический привкус крови, сочащейся из его разбитой губы. Однако под этой кровью скрывается его опьяняющий вкус, и, вздохнув, я делаю шаг навстречу Грэйсину, чтобы прижаться к нему еще ближе.
– Я бы ни за что не позволил тебе уйти, – нежно шепчет он, касаясь моих губ, – и я бы потратил каждый день, чтобы убедить тебя остаться со мной.
– И как же ты собирался этого достичь? – спрашиваю я, ощущая, как с каждым вдохом мне становится все труднее дышать, а сердце, все еще взволнованное после нашей поездки, бьется в два раза быстрее.
– Как насчет того, чтобы я показал тебе? – предлагает он.
Я дрожу и прижимаюсь к нему, пока он ведет меня по коридору, но внезапно Грэйсин будто не выдерживает и придавливает меня к стене на лестничной клетке. Он осыпает поцелуями мой подбородок и чувствительные места за ушами, а я обнимаю его, притягиваю к себе, желая быть еще ближе.
– Ты пытаешься меня отвлечь? – спрашивает он, нежно касаясь языком впадинки на моей шее.
– Возможно. А у меня получается?
– Сама решай, – говорит он и прижимается ко мне пахом. Чувствуя его возбуждение, я резко втягиваю воздух и, не раздумывая, увлекаю его за собой по коридору.
– Возможно, мне стоит быть более убедительной, – говорю я с озорной улыбкой. – Если, конечно, это не причинит тебе слишком сильную боль.
Мы подходим к двери его комнаты и, когда я берусь за дверную ручку, Грэйсин прижимается ко мне сзади. Его твердый член упирается в углубление между моими ягодицами.
– Даже на пороге смерти я все равно бы желал тебя.
Он открывает дверь, и мы вваливаемся внутрь, закрывая ее за собой. Я пытаюсь повернуться, но он прижимает меня спиной к себе и поднимает мои руки над головой.
– Держи их в таком положении! – рычит он, а я настолько возбуждена, что у меня нет сил спорить.
Я слышу, как он раздевается за моей спиной. Впитываю в себя звуки звяканья пряжки, которую он расстегивает, стука ремня, падающего на пол, щелчков молнии, шороха снимаемых брюк. И к тому времени, когда я вновь ощущаю тепло его тела спиной, меня уже начинает бить дрожь.
Мои руки безвольно повисают, но в ответ Грэйсин кусает меня за плечо.
– Я просил не опускать их.