Чем мольба наполнена, тем она наполнит и своего бога. Мольба о хорошем урожае и молитва с кровавым обрядом на удачу в темном деле — разная энергия. Первая созидательна, вторая — губительна. Первый бог разойдется в боках, на губах появится улыбка, а на щеках — здоровый румянец. Второй бог высушится, вытянется, в глазах его появится масляный блеск убийцы. Первому богу на алтарь поднесут золотого риса, благовоний, положат звонкие монетки. Второго одарят жертвенной ритуальной кровью, оскверненным смертью оружием.
Семь богов счастья славной страны Японии всегда хотели только блага. Они хотели, чтобы на людей, которые являются источниками их силы, всегда снисходила благодать. И не хотели, чтобы благодать шла мимо них. Ну, в этом они бы никогда не признались даже сами себе. Но когда божество живет слишком долго на свете, многие границы исчезают.
Что такое благо? Оправдывает ли благо насилие? А наоборот?
— Только мы должны быть богами, — сказал однажды много лет назад после праздника окончания Нового года старик Дюродзин. Сказал вслух, при всех остальных богах счастья, и, кажется, сам этому удивился.
Во время нового года все боги собираются вместе в городе ёкаев, где традиционно выполняют положенные обряды. Множество мелких богов из самых отдаленных мест страны приезжают сюда, в место силы. Тогда-то, с несколько сотен лет назад, Дюродзин впервые подумал о том, о чем думать было бы не надо.
Это случилось, когда Дюродзин с жалостью смотрел за молодым богом нового устья реки Фуроку. Тот, сгорбившись, перебирал свои маленькие записочки и пытался заговорить амулеты на удачу для своих прихожан. Его слабенькая энергия никак не могла перетечь на свернутый рулончик бумаги с молитвой. Он пытался раз за разом, пыжился, весь покраснел. И Дюродзин, снисходительно кивнув, одним только малейшим усилием зарядил амулеты яркой энергией удачи.
Фуроку засуетился, принялся благодарить, рассыпал свои амулеты и совсем растерялся. А Дюродзин покровительственно смотрел на него, и в его большой божественной душе зрело и наливалось гнилостным соком что-то нехорошее.
Зрело-зрело, да и созрело наконец. Зачем этому перенасыщенному ёкаями миру так много богов? Для новой речки, или леса, или сада сгодятся и старые боги, нужно только забрать территории себе сразу.
Дайкоку и Эбису тоже, как оказалось, подумывали о том, как много проходит мимо их рук. Бишамон, поразмыслив над словами Дюродзина, кивнула: она любила порядок и контроль. Хотэй и Бентэн, впрочем, особого энтузиазма не выказали, но и против остальных не пошли. Взяли паузу. Теперь, правда, об этом жалели, но что уж спустя столько веков сделаешь?
План с Дзашином казался простым. Новые последователи культа смерти прибывали и прибывали, даря энергию Дзашину. Эбису довольно потирал ручонки: он отвечал за рекламные компании. Именно благодаря ему рос культ поклонения. Рос правильно, постепенно, и остался теперь уже последний шаг, которого Дзашин не вынесет.
Двести пятьдесят тысяч последователей из иных стран. Их энергия хлынет потоком в бога Дзашина едва ли не одномоментно, и тот сойдет с ума. Утроит резню, как бывало раньше, а потом отправится на новый виток перерождения. Семь богов счастья не будут уничтожать Дзашина. Ни к чему. Переродившись, он послужит еще, а культ тем временем распадется. Человеческие сердца редко верны одной идее.
Очень хороший план, срабатывающий раньше и прославивший семерых богов счастья. Укрепивший их положение так, что даже богиня солнечного света Аматэрасу, дочь богов Идзанами и Идзанаги, была едва ли не равна им по силе.
В этот раз старые боги — боги-покровители пожилых — решили, что им для счастья совершенно не хватает горы Камияма. Гора Камияма — священная гора богов и ёкаев на отдаленном полуострове, где люди редко молятся семерым богам счастья. А это непорядок. Так быть не должно. Молиться должно богам счастья в первую очередь. А потом уже, по остаточному принципу, всем остальным.
Бентэн попробовала как-то поговорить с Бишамон, да и с Фукурокудзю пыталась наладить контакт на тему того, что пора бы и притормозить, но услышана не была, потому примолкла до поры до времени, даже кивала и со всем соглашалась. Порой только, совсем редко, вспыхивали тайным знанием ее глаза, и тогда она становилась печальной и проводила время в своих источниках близ Небесной горы.
Хотэю, богу смеха и веселья, грядущая резня тоже не была по нраву, но он молчал, как и Бентэн. По его всегда улыбающемуся лицу всегда трудно было понять хоть что-то. Смеется себе и смеется, что с него взять?
А тем временем условленный час близился. Новые последователи культа Дзашина в иных странах появлялись все чаще и чаще, и не было никакой возможности богу войны справиться с теми силами, которые ему даруют. У него и так котелок течет, куда уж еще-то двести пятьдесят тысяч?
Глава 40. Мозг размером с маринованную сливу
Распетушившийся, красный, как вареный рак, Дайтенгу стоял у ворот в священное обиталище тэнгу и ругался с Ямаубой.
— Я тебе говорю! Ты, пень пернатый, меня не слушаешь совсем! На-ка вот этого, отведай! — показала Ямауба острый маленький кулачок. С нахальными тэнгу вежливо поговорить не удалось. Старая вражда между тэнгу и горными ведьмами, чтоб ее!
— Нокахарэ! Пошла прочь, ведьма, что оскверняет одним своим присутствием наши земли…
— Как вас всех Дзашин перебьет, хоть перьями вашими подушки набью! — от души сказала Ямауба. — Все будет компенсация, что я сюда к вам в гору плелась!
Дайтэнгу прищурился.
— Это коварный план твой, чтобы выманить нас со священной горы Ками…
— Да послушай ты, петушиная твоя башка! Некого скоро будет выманивать! Всю гору Камияма от местных зачистят, и сядут сюда дедуля Фукуро и дедуля Дюро! Ни тебе, ни мне, ни Омононуси пощады не будет!
— Ты богохульница и клеветница…
Ямауба плюнула сразу двумя ртами. В травке пыхнуло огнем.
— А ты — набэ из утки, которая сама себя готовит.
Только спустя полчаса криков, обзывательств и разборок Дайтэнгу наконец нормально начал воспринимать информацию. И пришел к итогам, но чуток не к тем.
— Атака на Дзашина должна быть быстрой, и не на его территории. Надо выманить бога войны, — задумчиво сказал Дайтэнгу, и Ямауба поперхнулась. Хорошо, что у нее было два рта, потому что пока она откашливалась первым, второй принялся говорить.
— Дзашин — средство, смертоносная катана в руках могущественных врагов. Сломаешь катану — только отсрочишь свой конец. Я понимаю, что