— Матвей, я не знаю, сс… — честно призналась лихо. — Вроде как да. Кто тебе точно скажет-то? Думаешь, какого-то лича поймали и опросс… сили? Знаю, что эта нежить — самые опасные противники. Некоторых даже упокоить не получается, разве что печатями сдерживать. У тверских так один уже больше сс… ста лет лежит. Так они из него нечто вроде аттракциона сделали.
— Дай угадаю, и находится этот лич не в Твери, а в Москве, так?
— Ага. Тоже сс… слышал?
— Причем много раз, — ответил я ей, остановившись у уже родного дома. — Один раз хотели с бабушкой даже съездить, поглазеть, но она заболела.
Я вышел из машины, осмотрев окрестности. Собственно, кроме примятой травы и нескольких молодых вырванных деревьев уже ничего не напоминало о недавнем сражении. Более того, даже забор оказался присобачен обратно. Да, очень коряво, на ржавые гвозди двухсотки, оставшиеся от прошлого хозяина. Однако и это являлось яркой демонстрацией того, что нечисть расстаралась. Держу пари, что тут свою прыть проявил Гриша. Хотя имелся простой способ это узнать — подождать. Если так и было, бес сам похвастается. Если же забор починил Митя, Гриша скажет, что они все делали вместе. Неустаревающая классика. Думаю, если бы в альтернативной реальности родился человеком, то стал бы прорабом.
Хотя не успел я дойти до двери, как понял, что в воздухе помимо ароматного бесовского пюре и отварных сарделек, за которых я был готов сейчас продать любую реликвию, пахло чем-то еще. Я бы назвал это дух возможной беды. Уж что-что, а его я научился определять практически безошибочно.
Поэтому первым делом я ворвался и сразу провел легкую инвентаризацию. Бес кашеварил, черт лежал на диване перед включенным телевизором, закинув ногу на ногу и насвистывал что-то на флейте, а Куся сидела все в том же положении и сторожила фурий.
— Ты хоть ела? — погладил я грифониху по загривку.
Та что-то проворчала на птичьем, но даже голову не подняла. Будто бы ответила: «Не отвлекай. Не видишь, делом занята».
— Давно сидит? — спросил я домашних.
— Так с утра и сидит, дяденька. Как ты уехал.
— Плохо, что ли? Хорошо, — отозвался с кухни Гриша. — Под ногами никто не крутится, жрать все время не просит. Ты уже вернулся, хозяин, а я и не заметил, что столько времени прошло. С утра весь в заботах: кушать приготовь, двор подмети, забор приколоти. Два раза по пальцу ударил, не под то у меня руки заточены.
— Ага, под бутылочку они заточены, — негромко прокомментировал я пассаж беса.
Хотя, конечно, зря. Перечисление всех дел свидетельствовало лишь о том, что Грише действительно было не до алкоголя. Потому что он любил отдаваться своему хобби полностью, забивая на все остальное. И если шуршал как пылесос, значит, махнул не больше двух стопок — так, чисто для профилактики вирусных заболеваний. Он так это называл.
Да и Митя трезвый. А больше всего Гриша любил хорошую компанию. С чертом у них вроде как теперь полное взаимопонимание. Короче говоря, я, похоже, нашел излечение от алкоголизма — большое количества физического труда, помноженное на чувство вины. Правда, непонятно, работало это только на беса или на всех людей?
Больше всего меня сейчас заботила одержимость Куси. Нет, я бы сам был очень за то, чтобы выкорчевать фурий отсюда как явление, однако нужно как-то находить в жизни баланс. Кушать иногда, отдыхать, а не вот это все.
— Ты мертвую воду достал? — спросил я Гришу, наворачивая пюре.
— Как же я ее достану, хозяин? — будто бы даже обиделся бес. — Я тебе кричал вслед, что у нас времени на это нет. А ты, видимо, не услышал. Убег и с концами.
— Что значит, нет времени?
— Так мертвая вода — дело не хитрое. Но и не быстрое. Для начала что нужно? Покойника омыть хорошенько, воду всю в одно место собрать и на сорок дней оставить.
— Сорок дней? — чуть не поперхнулся я сарделькой. Даже мифический покойник так сильно не испортил аппетит. — У нас и правда нет сорока дней.
— Вот и я о чем говорю, — подтвердил бес. — Хотя имеется одна лазейка. Мертвую воду можно с помощью хиста сделать. Ну, то есть во время омывания промысел вложить.
— А омывания кого?
— Ну, мертвечины, само собой. Вода же мертвая!
— Ты меня извини, конечно, но я никого убивать не собираюсь. Иногда есть желание придушить кого-нибудь из домашней нечисти, но это так, эмоции. А запасного трупа у меня под руками нет.
— Это вообще не проблема!
Гриша метнулся до холодильника и открыл морозильную камеру, жестом приглашая меня посмотреть. А поглядеть было на что. С одной стороны отсека лежали пельмени и какая-то покрытая инеем рыба в вакуумной упаковке, а с другой… мертвые птички, землеройка, два крота, мыши. Хорошо, хоть в целлофане, однако меня от вида загубленных животных чуть замутило.
— Гриша, какого хрена⁈
— А что такого? Твоя грифонша все равно живность вокруг дома изводит. Так, для развлечения. Инстинкты у нее охотничьи проснулись или еще там чего, не знаю. Я собираю и потом ей с обедом даю. Во-первых, все полезнее — натуральное же. Во-вторых, меньше продуктов схарчит. А это опять же, экономия. Чего ты так разозлился, хозяин?
— Да я… эти пельмени… — у меня от гнева даже не получалось выстроить отдельное предложение.
— Дяденька злится из-за того, дядя Гриша, что ты не соблюдаешь товарное соседство, — возник в проеме дверей черт. Правда, когда мы на него оглянулись, тут же растерялся. — Чего? Я в передаче одной видел. Там такая злая, но красивая тетенька ходит и всех ругает.
— Ты мне скажи, хозяин, не подходят, что ли?
— Подходят, — чуть ли не скрипя зубами ответил я. — Давай, доставай, будем готовить твою мертвую воду.
Иногда можно попробовать что-то один раз, чтобы точно сказать — этого ты делать не будешь. Я вот сразу понял, что профессия таксидермиста не для меня. А я ведь даже не потрошил эти обледенелые трупики, а лишь промывал их. Вот Гриша, который лил на немножко неживых птичек воду из чайника, был сама невозмутимость. Словно только тем всю жизнь и занимался. Хотя, кто его знает, этого рыжего извращенца…
— И что, сработало? — спросил я, когда брезгливо в четвертый или пятый раз намыливал руки в ванной.