Коммунисты в парламенте:
верность революционным традициям
Сегодня подчас можно встретить возражения против такой оценки, такого отношения к парламентской деятельности. Выдвигаются при этом два следующих главных довода.
Утверждается, во-первых, что ленинские оценки парламента, всеобщего избирательного права не могут считаться универсальными (для стран с «развитыми демократическими институтами» они якобы не подходят; там парламент будто бы обладает реальной силой и реальной властью) и что коммунистам развитых капиталистических стран следует исходить из позиции Ф. Энгельса 90-х годов, которая-де существенно отличается от ленинской.
И во-вторых, ленинская точка зрения якобы устарела: рабочий класс своей борьбой будто бы наполнил институты формальной буржуазной демократии реальным содержанием, и теперь они могут выступать в качестве центров борьбы за власть[79].
Посмотрим сначала, в чем же суть позиции Энгельса (в указанной работе) и отличается ли она от ленинской? Да, действительно Ф. Энгельс пишет о том, что способ революционной борьбы, применявшийся в 1848 г., устарел. О чем же здесь идет речь? Автор упомянутой нами книги полагает, что ставится вопрос о способе «вооруженных революционных столкновений» и что на смену этому средству классовой борьбы Энгельс выдвигает другой – «всеобщее избирательное право». Это явно неверная трактовка. Энгельс говорит об устарелости лишь одной из форм «вооруженных революционных столкновений», на которую в 90-х годах делали ставку многие молодые, левацки настроенные революционеры, а именно о форме баррикадной борьбы, когда против правительственной армии выступали самодеятельно вооруженные повстанцы. И эта форма борьбы в развитых капиталистических странах Западной Европы действительно уже к концу XIX в. устарела: мощная артиллерия сделала легкоуязвимыми уличные баррикады, а оснащение новейшим вооружением давало регулярной армии неоспоримое преимущество над повстанцами, лишенными возможности обрести новейшее оружие в больших масштабах. Но Энгельс вовсе не разбирает здесь вопроса о других возможных формах «вооруженных революционных столкновений», ни вопросов, связанных, например, с идейным и организационным завоеванием революционерами на свою сторону части правительственной армии (что в значительной степени может уравнять военные силы революционеров и правительства), ни вопросов о возможной в отдельных случаях стратегии партизанской войны и о ситуации разброда и распада постоянной армии в результате поражений в войне с другими странами и т.д. Так что вовсе не следует чересчур расширительно трактовать высказывания Энгельса, приписывая ему мысль об устарелости вооруженной, насильственной борьбы вообще, т.е. то, чего он не говорил.
Теперь по поводу другой, будто бы тоже принадлежащей Энгельсу мысли: что только «с помощью всеобщих выборов», без вооруженного столкновения, лишь «используя всеобщее избирательное право» пролетариат способен взять власть. Но посмотрим, что он говорит на самом деле?
Да, Энгельс подчеркивает, что в классовой борьбе пролетариата появился ряд новых моментов, связанных с использованием выборов. Пролетарии своей борьбой превратили, пишет Энгельс, избирательное право
«из орудия обмана, каким оно было до сих пор, в орудие освобождения».
Кажется, правы наши оппоненты: разве не говорит здесь Энгельс ясно и прямо о том, что «избирательное право» стало «орудием освобождения»? Однако подождем соглашаться с ними. Посмотрим, что конкретно имеет в виду Энгельс, каким, по его мнению, образом служит делу «освобождения» это «средство».
Во-первых, поясняет Энгельс, оно позволяет регулярно «производить подсчет наших сил», дает
«нам точные сведения о наших собственных силах и о силах всех партий наших противников»
и тем самым дает
«ни с чем не сравнимый масштаб для расчета наших действий, предохраняя нас как от несвоевременной нерешительности, так и от несвоевременной безрассудной смелости»[80].
Во-вторых, избирательное право
«дало нам наилучшее средство войти в соприкосновение с народными массами там, где они еще были далеки от нас, и вынудить все партии защищать свои взгляды и действия от наших атак перед всем народом; кроме того, в рейхстаге оно предоставило нашим представителям трибуну, с которой они могли гораздо более авторитетно и более свободно, чем в печати и на собраниях, обращаться как к своим противникам в парламенте, так и к массам за его стенами»[81].
Как видит сам читатель, в этих рассуждениях Энгельса нет и намека на возможность взятия власти через парламент посредством всеобщих выборов, речь идет лишь о выборах как средстве подсчета сил во избежание «несвоевременной безрассудной смелости» (!), о парламенте – как о трибуне для просвещения и организации рабочих. И не есть ли это абсолютно то же самое, что писал относительно парламента Ленин?!
Правда, в статье Энгельса имеется еще один пункт, в котором наши оппоненты и усматривают главную, принципиальную новизну. Это положение о том, что
«государственные учреждения, при помощи которых буржуазия организует свое господство, открывают и другие возможности для борьбы рабочего класса против этих самых учреждений»[82].
И в связи с этим Энгельс действительно призывает революционеров стремиться к росту своего влияния, своих позиций в государственных учреждениях. Но вовсе не для того, чтобы, как нас пытаются уверить, постепенно, путем расширения своих позиций в госаппарате взять власть. Причина здесь в другом.
«Способствовать не покладая рук этому росту, – разъяснял Фридрих Энгельс, – пока он сам собой не перерастет через голову господствующей правительственной системы, не уничтожать этот крепнущий с каждым днем ударный отряд в авангардных схватках, а сохранять его в неприкосновенности до решающего дня – вот наша главная задача»[83].
Таков не допускающий никаких иных толкований вывод Энгельса: использовать позиции в государственных учреждениях, чтобы сохранить и усилить ударный отряд, авангард рабочего класса, в преддверии «решающего дня», т.е. дня решительного разрыва со старой общественной системой (или, как чуть ниже пишет Энгельс, дня «решающей битвы»)[84].
Или наши оппоненты представляют себе этот «решающий день», этот момент «решающей битвы» в виде спокойного объявления о получении пролетарской партией 51% голосов на выборах и деловитого предложения ей сформировать ответственное перед парламентом правительство?!
Есть у Энгельса и еще некоторые важные разъяснения относительно того, чтó он понимает под «решающим днем» и «решающей битвой» Это день, когда на почве законности нашим врагам отступать будет некуда и когда «им в конце концов останется лишь одно: самим нарушить эту роковую законность» (т.е. «нарушение конституции, диктатура, возвращение к абсолютизму»). Если вы, обращается к врагам пролетариата Энгельс, нарушите имперскую конституцию, то партия пролетариата
«тоже будет свободна от своих обязательств и сможет поступить по отношению к вам, как она сочтет нужным. Но чтó именно она сделает, – эту тайну она вряд ли