— Алина, пойдём, — и Илья первым вышел из комнаты, ухватив дочь за плечо. После него вышел Юра и закрыл за собой дверь.
* * *
— Ну что, я готов, — Федька сел на стул и протёр лицо руками. — Как я Алинке в глаза буду смотреть?
— А почему ты вообще задаёшь себе эти вопросы? — спросил я, невольно нахмурившись. Что-то было не так, но я пока не мог сказать, что именно.
— Заткнитесь ненадолго, — прервал меня Рома и призвал дар. В комнате стало холодно, но к обычной силе смерти, к которой мы с детства были привычны, прибавилось ощущение какой-то безнадёги, густо замешанной на чём-то тягучем, я бы сказал, страстном.
Вольф поёжился, и его тело покрылось мурашками, когда его коснулись нити чужого дара. Он так и не оделся и теперь, похоже, очень сильно пожалел об этом. Напряжение в комнате нарастало, пока не лопнуло с едва заметным звоном. Ромка отозвал дар, и принялся задумчиво рассматривать Вольфа.
— Ну что, насколько у меня плохи дела? — невесело усмехнулся Федя, натягивая футболку и вытаскивая из сумки носки.
— По правде говоря, у тебя, Федя, дела не просто плохи, они у тебя отвратительные, — протянул брат, а в его взгляде появилась усмешка. — Вот честно, не хотел бы я оказаться сейчас на твоём месте.
— Что ты выяснил? — Федька нахмурился, а до меня внезапно дошло, что мне не понравилось в нём и его словах. Закусив костяшку указательного пальца, я посмотрел на Вольфа сочувственно.
— На тебе нет проклятья, Феденька, — очень ласково проговорил Ромка. — И я понятия не имею, как ты будешь объяснять всё это прежде всего Алинке, а потом всем остальным.
Глава 23
— Поверить не могу, что поддался на Федькины уговоры, — процедил я, останавливаясь на границе маленькой площади на пирсе, в дальнем углу которой стоял огромный якорь.
— Да ладно тебе, — махнул рукой Ромка, присев на корточки и призывая дар. — В любом случае эту проклятую штуковину нужно убрать.
— Я не спорю, — бросив взгляд на стоящую неподалёку Ольгу, сосредоточенно рисующую в воздухе руну, я снова повернулся к якорю. — Но говорить всем, что он всё-таки проклят, по-моему, это уж чересчур.
— Федька просто никак не может признаться, что ночёвки с Алинкой в последнее время начали вызывать определённый дискомфорт в его теле, а в последний раз в клубе он чуть башку не разбил парню, пытавшемуся к ней приставать, — Ромка хмыкнул, и в сторону якоря полетела тёмная нить его зловещего дара., видимая взгляду даже неодарённого.
— Это на самом деле очень странно, — ответил я, наблюдая за просыпающимся якорем. — Юра ещё после нашей поездки к месту силы говорил, что именно этот союз устроит его на все сто. Илья тогда даже немного охренел.
— Ну, это же Вольф, — неопределённо протянул Рома. — А что у них в башке творится, даже их кошки, скорее всего, не знают.
— Это, конечно, да. Но затащить понравившуюся девчонку в постель, говоря при этом, что во всём виновато проклятье — это как-то не слишком здорово, не находишь? Тем более что это не тайком в клубе, и даже не в месте силы, а практически на глазах у родителей. Ром, его всё равно заставят в этом случае жениться, даже если это будет последнее, что он сделает, прежде чем предполагаемое проклятье его убьёт, — я покачал головой, глядя, как руна в воздухе приобрела объём.
Ольга подняла на меня кроваво-красные глаза, и я в который раз почувствовал лёгкое возбуждение. Нет, я точно извращенец. Хорошо ещё, что мне не нужно ничего с этим делать.
Ольга легонько хлопнула в ладони, и руна взорвалась сотней искр, а якорь вместе с постаментом, на котором стоял, окутался золотистым сиянием. Площадь ощутимо вздрогнула, и от якоря пошла такая вибрация, что плитки, которыми была вымощена площадь, пошли волной. Волна настигла девчонок, и Ольга, взмахнув руками, упала. Следом за ней повалилась Лариса. Она попросилась присутствовать, потому что слабо представляла, как сыновья кланов применяют свои дары на практике. И ей очень хотелось на это посмотреть.
— Я же говорил, что этот чёртов якорь будет сопротивляться! — заорал Ромка, выпуская в сторону проклятого предмета вихрь вечности. Вихрь налетел на якорь и опал, осыпавшись вокруг постамента тёмной пылью.
— Твою мать, — я прикинул расстояние до цели. Придётся пробиваться, и если здесь такая же защита, как и на саркофаге, то где-то на середине пути врубится аналог дара Кернов с замедлением времени, потому что я никак не могу по-другому описать то сопротивление самого воздуха. Словно через плотное желе пробираешься.
— Андрей, Роман, в сторону, — сзади меня послышался голос отца, и из-за спины дыхнуло жаром. Понятно, отец призвал дар огня. Он действительно здесь лучше подойдёт, а бесполезность дара смерти отец по Ромкиному вихрю сумел оценить. — Идите к девочкам!
Земля уже ходила ходуном непрерывно, и нам пришлось часть дороги проползти. Добравшись до Ольги, я прижал её к себе, не давая скатиться ближе к проклятой вещи. Якорь бесновался, не давая приблизиться к себе. Где-то в стороне раздался вскрик, а потом отборная ругань.
— Степан, не лезь, — осадил сына Егор Ушаков. — Костя, выдвигаемся с двух сторон.
Они вышли на площадь, и нам оставалось только напряжённо наблюдать. Земля снова качнулась и взорвалась рядом с якорем, осыпая нас кусками плитки и землёй. Я почти навалился на Ольгу, закрывая её собой. Когда на голову перестало сыпаться, встряхнулся и посмотрел на Ромку, придавившего Лару.
Девчонки, кстати, не обращали внимания на тяжесть наших тел, они, сильно вывернув головы, смотрели на площадь. Убедившись, что с ними всё в порядке, я перевёл взгляд на отца и крёстного. Они подходили к постаменту с двух сторон и уже перешли ту черту, о которой я только что вспоминал. Несмотря на тяжесть и резкое падение скорости, и отец, и Егор двигались очень плавно, словно медленно скользили в этом желе, а не пытались сквозь него пробиться, как делали это мы с Ромкой.
С другой стороны, нас тоже можно понять. Ромка со своей кувалдой тогда, похоже, даже не понял, что его сдерживает. Тем более что воздействие на него шло непрерывное, больше психологического плана, и он пёр с целеустремлённостью носорога. Мне же тоже было не до манёвров. У меня тогда была одна задача — остановить брата или как-то ему помочь, если остановить не получится.
Землю снова подбросило, и Егор подпрыгнул в такт движения, пропуская волну под собой. Отец же опустился на одно колено, и с