— Ах, милый господин Евгений, — наконец ответила ему Гретхен, — нет, матушка сегодня еще не была в саду. Она было хотела спуститься, но на нее напал какой-то непонятный столбняк. Она плохо себя почувствовала, осталась в своей комнате и снова легла в постель.
— Милосердный Боже! — вскричал Евгений, падая на колени и простирая руки. — Милосердный Боже, благодарю Тебя, Ты сжалился над отверженным грешником!
— Но, милый господин Евгений, — спросила удивленная Гретхен, — что такого ужасного произошло?
Евгений ничего ей не ответил, он уже бежал вниз по лестнице в сад, где бросился к пышно расцветшей Datura Fastuosa, вырвал смертоносное растение из земли и яростно растоптал все его цветы.
Он нашел профессоршу сладко дремлющей. «Да, — сказал он сам себе, — власть ада сломлена, искусство сатаны оказалось бессильным против этой святой женщины!» Затем он удалился в свою комнату: полное изнеможение и упадок сил взяли над ним верх и подарили покой.
Но вскоре перед его мысленным взором вновь восстал во всех отвратительных подробностях тот адский обман, который сулил ему теперь неминуемую гибель. Ибо Евгений полагал, что свое преступление он может искупить не иначе, чем добровольной кончиной. Но этой кончине должно предшествовать нечто иное: месть, ужасная месть!
С тупым, предвещающим беду спокойствием, которое обычно следует за яростной бурей и во время которого созревают ужаснейшие решения, Евгений вышел из дому и купил в лавке пару отличных двуствольных пистолетов, пороху и свинцовых пуль. Он зарядил пистолеты, сунул их в карман и направился прямиком к саду графа Анхельо Мора.
Ворота были открыты настежь. Евгений даже не заметил, что возле них выставлена полицейская стража; он хотел было войти, но чьи-то руки обхватили его сзади.
— Куда ты? Что тебе там надо? — прозвучал знакомый голос; за его спиной был Север, это он задержал Евгения.
— Разве у меня, — спросил Евгений безнадежным, полным мрачного отчаянья тоном, — разве у меня на лбу столь явственно видна печать Каина? Разве ты сразу же заподозрил, что я намерен совершить убийство?
Север подхватил друга под руку и мягко повлек его прочь от ворот.
— Не спрашивай меня, дорогой Евгений, откуда мне все известно, но я и вправду знаю, как сатанинскими уловками тебя заманили в губительные сети, как дьявольский обман сбил тебя с толку и теперь ты желаешь отмстить чудовищному злодею. Но твоя месть запоздала. Только что оба злоумышленника: мнимый граф Анхельо Мора и его сообщник, беглый испанский монах Фермино Вальес, арестованы стражей и находятся на пути в резиденцию. В женщине, что выдавала себя за дочь графа, узнали итальянскую танцовщицу, которая во время последнего венецианского карнавала подвизалась на подмостках театра Сан-Бенедетто.
Север замолк, дав Евгению несколько мгновений, чтобы прийти в себя, а затем решительно взял друга под свою опеку, как это свойственно прямым и сильным натурам.
Он мягко убеждал юношу, что такова уж земная жизнь, что человек часто не в силах противостоять соблазнам злых сил, но небеса приходят нам на выручку и чудесным образом нас спасают, дабы грешник мог покаяться и обрести утешение. От всех этих речей застывшие в отчаянье чувства Евгения понемногу оттаяли, юноша дал волю слезам, позволил Северу взять у себя из кармана пистолеты и разрядить их в воздух.
Евгений сам не заметил, как они с Севером вскоре очутились перед комнатой профессорши; юношу все еще сотрясал панический страх, он мнил себя отпетым злодеем.
Захворавшая профессорша лежала в постели. Она мягко и ласково улыбнулась вошедшим друзьям и заговорила с Евгением:
— Увы, недоброе предчувствие меня не обмануло. Но из адской бездны вас спас пресветлый Господь. Я прощаю вам все, милый Евгений, но, Отец Небесный, мне ли говорить о прощении, разве не должна я возложить вину и на саму себя? Ах, только сейчас, в мои преклонные лета, мне открылось, сколь прочными узами связан человек со всеми своими земными потребностями и законами природы. И эти узы нельзя порвать, ибо они даны нам волей Всевышнего. Да, Евгений, дерзким кощунством с моей стороны было желание пренебречь справедливыми требованиями жизни, вытекающими из самой природы человека, высокомерием было полагать, что мы с вами выше этих требований. Не вы, а я виновата, и я должна искупить свой грех и впредь терпеливо сносить насмешки злых людей. Евгений, я возвращаю вам свободу.
Тут юноша, совершенно истерзанный жгучими угрызениями совести, опустился на колени перед ее кроватью и, покрывая ее руки слезами и поцелуями, поклялся, что никогда, никогда не оставит свою матушку и только надеется, что теперь, когда он снова будет жить в атмосфере ее благочестия, ее святого миролюбия, он сумеет заслужить прощение за свои грехи.
— Добрый мой сынок, — сказала профессорша с улыбкой, полной небесного просветления и любви, — я чувствую, что скоро, очень скоро небеса вас вознаградят.
Как выяснилось, и это было весьма примечательно, испанский монах еще прежде расставил Северу те же самые ловушки, что и простодушному Евгению, но если простак Евгений в них сразу угодил, то более прозорливый и опытный Север легко их избежал. Конечно, тут вмешался и счастливый случай, ибо Север получил сведения из резиденции о сомнительных целях мнимого графа и его приспешников.
Оба, граф и Фермино, оказались тайными эмиссарами пресловутого ордена иезуитов, а ведь главный принцип этого ордена как раз и состоит в том, чтобы везде и повсюду вербовать себе сторонников и надежных шпионов. Первоначально Евгений привлек внимание беглого монаха своим знанием испанского языка, но при более близком знакомстве монах понял, что имеет дело с исключительно неопытным, простодушным юнцом, который к тому же живет в неестественных и противоречащих нормальной жизни условиях, так что на него легко влиять и сделать из него послушное орудие для целей ордена. Известно ведь, что