процесс взаимодействия творческих усилий и больших и малых деятелей, процесс миграции идей, поэтических тем и образов, заимствований и переосмыслений, усвоения и отторжения. Это многоголосие – форма и норма ее существования. Творчество гения вырастает на таком полифоническом субстрате; оно усваивает себе, интегрирует, преобразует «чужие» идеи и образы, иногда отмеченные индивидуальной печатью, а иногда «ничьи», ставшие уже частью общего культурного достояния». Он был одним из активнейших организаторов и участников подготовки «Лермонтовской энциклопедии» – первой советской литературоведческой энциклопедии. Вацуро также был одним из инициаторов биографического словаря «Русские писатели. 1800–1917». По свидетельству филолога Л.И. Вольперт, «Вадим Эразмович был комментатор от Бога. Он умел заметить литературный факт, мимо которого проходили поколения исследователей, построить изящную цепь доказательств, раскрыть структурную значимость на первый взгляд маловажной детали и развернуть ее в увлекательный историко-литературный сюжет». Ученый был убежден: «Нигде и никогда не существовало читателя, который читал бы только между строк, не обращая внимания на явный смысл статьи, как читают симпатические чернила между строками газетного листа. Нигде и никогда уважающий себя писатель не изменял в угоду цензуре смысла того, что он пишет». Ученый утверждал: «Подобно археологу, историк литературы должен осторожно и кропотливо раскапывать целый культурный слой, сохраняя то, что оставила ему история, и не привнося в него чуждых ему элементов. Он должен «следовать за мыслями великого человека», что, согласно Пушкину, «есть наука самая занимательная», – и вправе пригласить всех желающих разделить с ним труды и радости этого предприятия, снабдив их предварительно нужными сведениями и исследовательским инструментом. Тогда ему и его спутникам будут открываться заново уже, казалось бы, хорошо знакомые произведения. Художественный текст любой эпохи – особый мир, живущий по своим законам, которые с течением времени сменяются другими и становятся «непонятными». Нет ничего ошибочнее и наивнее столь часто встречающихся попыток найти здесь намеренную «загадку», «тайну», «шифр». Загадки в старинных текстах встречают нас на каждом шагу, – но они созданы не писателем, а временем. Нужно лишь правильно поставить вопрос, чтобы получить от самой истории правильный ответ – и в этом задача и искусство комментатора. «Примечания» – это объяснение не столько незнакомых слов, сколько незнакомых мыслей и образов, пришедших из исторических глубин. Это попытка восстановить по крупицам духовный мир прошлого, запечатленный в литературе, его отношения и связи, союзы и полемики, судьбы человеческие и судьбы идей». Для Вацуро был характерен структуралистский подход к исследованию. Так, он отмечал: «Готический роман – целостная и хорошо структурированная система, порожденная преромантической эстетикой и философией; эта последняя предопределила характер конфликта, расстановку действующих лиц, иерархию мотивов и сумму повествовательных приемов; она создала и специфически романные модели; воспринимаясь или отвергаясь последующей литературой, они могли разрушаться как целостное образование, обогащая традицию отдельными своими элементами». Вацуро подготовил (совместно с В.А. Мильчиной) сборник «Французская элегия XVIII–XIX веков в переводах поэтов пушкинской поры» (1989). Он является автором книг «Новонайденный автограф Пушкина: Заметки на рукописи книги П.А. Вяземского «Биографические и литературные записки о Денисе Ивановиче Фонвизине» (в соавторстве с М.И. Гиллельсоном) (1968), «Сквозь «умственные плотины»: Из истории книги и прессы пушкинской поры» (в соавторстве с М.И. Гиллельсоном) (1972), «Северные цветы»: История альманаха Дельвига – Пушкина» (1978), «С. Д.П. Из истории литературного быта пушкинской поры: С.Д. Пономарева и кружок «Сословие друзей просвещения» (1989), «Лирика пушкинской поры. «Элегическая школа» (1994, 2002, Премия им. А.С. Пушкина РАН, 1999), «Записки комментатора» (1994), «Пушкинская пора» (2000), «Готический роман в России» (2002), «Избранные труды» (2004), «О Лермонтове: Работы разных лет» (2008) и др. Юрий Константинович Щеглов
(1937–2009)
Ю.К. Щеглов
Русский литературовед и лингвист, создатель (вместе с Александром Жолковским) «генеративной поэтики» и «поэтики выразительности» Юрий Константинович Щеглов родился 26 января 1937 года в Харькове. В 1954 году он поступил и в 1959 году окончил романо-германское отделение филологического факультета МГУ. В 1960‐х годах Щеглов учился в аспирантуре, а затем работал в Институте восточных языков при МГУ, где изучал языки хауса и суахили. В 1970‐х годах ученый одновременно работал в ИМЛИ АН СССР. В октябре 1979 года Щеглов эмигрировал в Канаду, где жил в 1980‐х годах, а затем переехал в США. По словам Жолковского, Щеглов «очень завидовал, что евреи могут уехать, а он нет. Прямо дискриминация русских. Но в конце концов он тоже эмигрировал, придумав своей жене Валерии Крамм (у нее были отдаленные немецкие корни) еврейскую родословную». Ученый преподавал на отделении славистики Висконсинского университета в Мэдисоне. В декабре 2007 года он стал professor emeritus. Юрий Константинович Щеглов умер 6 апреля 2009 года от рака в Мэдисоне, штат Висконсин.
Щеглов свободно владел английским, французским, итальянским, шведским, немецким, латынью и хауса, читал на церковнославянском, древнегреческом, древнеисландском и суахили. Щеглов и Жолковский писали: «То, что фигурирует в настоящей книге под названием «поэтики выразительности», зародилось в головах соавторов в конце 50‐х годов, начавшись с тривиальнейших наблюдений и вопросов, в научном отношении, казалось бы, малоперспективных. Мы смотрели на литературу глазами рядового читателя, для которого она прежде всего источник развлечения и радости, и не спешили подчинить эту «наивную» точку зрения какому-либо из готовых научных мировоззрений, начинавших приобретать авторитет в рамках развивающегося советского структурализма. Теоретическое осмысление пришло постепенно и, как можно видеть из первой статьи сборника (N 1), продолжается по сей день. На первых же порах наше внимание привлекали, как уже было сказано, явления совершенно элементарные». По их словам, «Целью поэтики, разрабатывавшейся соавторами, и стало изучение средств, с помощью которых совокупность внешних знаков приобретает способность заражать их получателя заданными чувствами, идеями и отношениями к действительности. Мы предположили, что логика такого заражения должна быть универсальной, т. е. состоять из неких типовых понятий или операций, к которым на определенном уровне можно было бы нетривиальным образом свести любое произведение любого автора. Другими словами, задача состояла в построении метаязыка для описания выразительной структуры художественных произведений». Жолковский так охарактеризовал Щеглова как ученого: «Владея разветвленным концептуальным аппаратом литературоведения, в значительной мере оригинально разрабатывавшимся им самим (техникой структурной схематизации, выявлением инвариантов, методами формального стиховедения, якобсоновской поэзией грамматики, теорией сюжета, интертекстуальным анализом, архетипическим и культурно-историческим подходами), он всегда руководствовался любовным читательским вниманием к тексту и умел находить адекватные – чуткие, гибкие, удивительно конкретные – формулировки для содержания исследуемых произведений. А такое, строго кодифицированное, собранное из готовых элементов (подспудно знакомых читателю и профессионально известных литературоведу) и в то же время изощренно тонкое, идиосинкратически верное художественному миру автора (и потому с благодарностью узнаваемое читателем) воспроизведение литературных объектов средствами науки и составляет секрет литературоведческого величия». Главным литературоведческим трудом Щеглова стал научный комментарий к романам Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок». Ученый полагал: «В построенной Ильфом и Петровым модели советского общества положительная ипостась социализма наделена важной
