«Она играет со мной. Лучше бы ночью пришел леопард».
Незнакомка с лицом Жюль рассмеялась и сразу перестала быть похожей на нее.
– Можно я тебя сфотографирую? – Стефан опустился на колени, вынул камеру из сумки и навел резкость.
– Ты снова хочешь получить что-то для себя. Мне раздеться?
Незнакомка распахнула свою шубу. Обнаженное белоснежное тело ее как будто светилось в солнечных лучах. Идеальной формы грудь, гибкое красивое тело, темный треугольник коротких волос там, куда Стефан старался не смотреть.
Незнакомка снова рассмеялась и Стефан сделал несколько снимков. В последний раз он фотографировал так обнаженную Жюль. Это она подарила ему камеру. «Чтобы ты снимал меня» – так она сказала. Ей нравилось, когда Стефан ее фотографировал.
Стефан поймал в видоискатель улыбку незнакомки и снова нажал на спуск.
– Для кого ты это делаешь? Думаешь, кто-то увидит твои фотографии?
– Я не знаю. Думаю, что ты увидишь…
… Стефан помнил, с каким смущением он впервые отдавал в лабораторию на проявку пленки, на которых была Жюль. Ему казалось, что все знают о том, какие фотографии он забирал в коричневом крафтовом конверте. Жюль тоже смеялась нам ним, когда он, краснел, отдавая ей конверт с фотографиями. Она долго рассматривала получившиеся снимки и хвалила его. Говорила что-то про композицию и свет, а Стефан об этом совсем ничего не знал. Ему нравилось смотреть на Жюль через видоискатель. Нравилось нажимать кнопку спуска и слушать, как камера перематывает пленку для следующего кадра.
Когда Стефан приносил очередной конверт из лаборатории, Жюль садилась на теплый пол в их большой гостиной и раскладывала фотографии вокруг себя. Стефан обычно отдавал на проявку и печать несколько пленок, поэтому конверты были большими и снимков было много.
Через год после того, как Стефан начал снимать, Жюль попросила его печатать только большие фотографии. Когда Жюль разбирала очередной конверт с матовыми шуршащими снимками, Стефан смотрел и удивлялся тому, как она рассматривает, иногда с восторгом и радостью фотографии их теней на лестнице или отражения домов и прохожих в лужах на мостовой. Стефан снимал часто, любил брать камеру на прогулку. В сумке с камерой он всегда держал одну-две новых пленки.
В их гостиной, в столовой и в спальне появились фотографии в рамках. Жюль сама все сделала. Заказала узкие черные и белые рамки со стеклом и нашла мастера, закрепившего их на стенах. Это был сюрприз для Стефана. Как-то он провел два дня на съемках музыкальной части фильма с его музыкой. Вернулся домой и увидел десятки фотографий по всей квартире. Некоторые он совсем не помнил. Жюль хранила все отпечатки и сама выбрала фотографии. Особенно Стефана поразили откровенные снимки Жюль, которые были не только в спальне, но и в гостиной, и в прихожей. Стефан как будто попал на собственную выставку. Жюль была в восторге от его реакции. Стефан смотрел на фотографии и удивлялся. Они действительно были интересными, как настоящие, профессиональные. Он снимал только на черно-белую пленку. Всего раз попробовал цветную пленку, разочаровался и пользовался только черно-белой.
Фотографии с обнаженной Жюль, особенно некоторые, где она позировала в спальне, на кровати, очень смущали Стефана. Несколько снимков, где Жюль дурачились и дразнила его, теперь висели в гостиной. На одном из них она, совершенно обнаженная, улыбаясь смотрит в объектив, прямо в глаза тому, кто увидит фотографию. Стефан спросил, как реагировал на эти фотографии мастер, который развешивал их по квартире. Жюль только рассмеялась в ответ.
Стефан никогда не считал себя фотографом, но камера уже два года всегда была у него под рукой…
… Стефан опустил камеру. Незнакомка, снова завернулась в свою черную меховую шубу.
– Ты много снимаешь. Поднимаешься по руслу высохшей реки и фотографируешь?
Стефан почувствовал подвох в ее вопросе и посмотрел на счётчик кадров. Он стоял на нуле.
– Наверное, счётчик сбился. Но пара кадров точно осталось. И у меня есть еще пленка… – он открыл сумку и стал искать запасную кассету. Ничего не было. А ведь была еще пленка, точно была.
– А ты уверен, что в камере сейчас есть пленка?
Стефан не стал отвечать. Это был не совсем честный вопрос. Она точно знает то, чего он точно не знает. Не зря этот разговор. И ночь эта тоже была не случайна. Он поежился, хотя солнце уже было высоко и хорошо прогрело воздух. Спросил:
– Как мне тебя называть?
– А как бы тебе хотелось меня называть? Может быть, мне подходит имя Жюль? – незнакомка засмеялась, и на мгновение Стефан опять увидел смеющуюся Жюль. Он закрыл глаза и открыл их снова. Незнакомка стояла рядом с ним. Почти касаясь его черным мехом своей шубы. Они были одного роста. Глаза в глаза.
Нет, она была совсем не похожа на Жюль.
– Называй меня Ли.
– Ли… – Стефан как будто попробовал это имя на вкус. Тебя не так зовут.
– Не так. Но тебе не нужно мое имя. Ты не за этим шел.
Незнакомка по имени Ли покачала головой. С интересом и жалостью, глядя как Стефан вертит в руках камеру.
А он никак не мог вспомнить, когда вставлял пленку. Слышал ли он хоть раз, как шуршит внутри камеры пленка, отматывая новый кадр?
Все дни его пути по руслу высохшей реки он не задумывался о будущем. Он шел вверх, к истокам реки, все больше погружаясь в прошлое. Вспоминал, размышлял. Он шел к началу давно умершей реки, и прошлое занимало его гораздо больше настоящего. Сейчас, рассматривая свою камеру, знакомый потертый корпус, привычно лежащий в руке, притянутый к запястью кожаным ремнем, Стефан ощущал всю нелепость происходящего. Есть там пленка или нет, какое это имеет значение? Он не вернется к своей прежней жизни. Лаборатория, шуршащие листы свежих отпечатков, снимки, оставшиеся на стене его квартиры… Он никогда не вернется к этому. Какая разница, сколько сейчас осталось кадров? Жаль только портрет Волка. И руки старика над жаровней. Стефан нащупал пальцем задвижку на корпусе камеры.
– Не нужно, Стефан. Тебе не нужно этого знать.
Нужно. Стефан откинул заднюю крышку камеры. Отсек с пленкой был пуст. Он все время снимал пустой камерой. Нажимал на спуск напрасно. Это было словно удар по голове. В глазах потемнело. Стефан оперся плечом на серые шершавые камни, нагретые солнцем. Ничего. Дело не в пленке. Пропавшие кадры, словно дыры в его прошлом, в его жизни. Черные провалы, в которые он высыпался, как песок в песочных часах. Каждый раз, нажимая на