Ну, кроме как покрасоваться на светском рауте. Алмаз ведь не кусок хлеба в лютый голод и не глоток воды в пустыне. Это всего лишь мираж. Но роскошь сама по себе толкает на новые и любые преступления. Не Маркс ли заметил? Не важно. Но факт неоспоримый: на этом людском маскараде царят многие грехи, вроде убийства, блуда, гнева, гордыни, алчности, зависти. Да и отчаяния тоже. А бал там правит Сатана, с самым ярым отблеском мрака из преисподней.
Все это знают, но противиться может не каждый. Не поможет, даже если у него с утра до вечера будет звучать в ушах ария Мефистофеля из оперы Гуно «Фауст». Лучше в исполнении великого Шаляпина. Записи его непревзойденного голоса еще сохранились:
«На земле весь род людской
Чтит один кумир священный,
Он царит над всей вселенной,
Тот кумир – телец златой!
В умилении сердечном,
Прославляя истукан,
Люди разных каст и стран
Пляшут в круге бесконечном…»
Под эту арию и пойдет повествование. А злато или алмаз, какая разница? Все равно пляски вокруг них напоминают пируэты и ужимки Фигаро. Кстати, главный девиз и лозунг компании «Де Бирс» со дня её основания, такой: «Бриллиант – вечный дар любви». Хорошо сказано, как ни крути. Ключевое слово в этой фразе – любовь. А где любовь, там часто случаются и преступления.
Глава первая
Увертюра в ритме «Севильского цирюльника»
В июне 1993 года в одном частном доме в предместье Архангельска, на острове Соломбала, в бывшем историческом селении корабелов, был найден труп пятидесятидевятилетнего хозяина. Одинокий мужчина скончался от огнестрельного ранения в голову. Рядом валялся пистолет. Следов борьбы или ограбления не было.
Что это? Убийство или самоубийство? Предсмертной записки не обнаружили. На здоровье этот человек, занимавший высокий пост в определенных структурах, так скажем, не публичных, не жаловался. Каких-либо неприятностей по службе тоже вроде бы не имел. Следствие зашло в тупик…
Если Архангельск образно называют «воротами в Арктику», то Соломбалу де-факто можно смело можно считать преддверием Арктики. Это в широком смысле группа островов внутри дельты Северной Двины, которая через десяток километров впадает в Белое море. Наверное, мужчине, купившему три года назад этот дом, как каждому горожанину, иногда хотелось убежать от суеты мегаполиса в тишину патриархальной жизни. В Архангельске это сделать очень просто.
Достаточно лишь миновать мост через Кузнечиху, и вы окажетесь в двух измерениях: в современном городе с многоэтажками – и в почти деревенской глуши с деревянными домиками, расположенными на берегах узкой речки, где летом качаются на воде лодочки и катера. Подобные финно-угорские названия «водяного места» очень часто встречаются у местечек на берегах северных рек, Белого моря и на Мурмане, где жила «чудь белоглазая».
Первое упоминание о Соломбале относится к XV веку. В официальных источниках обычно фигурирует дата 1471 год, когда в летописях было зафиксировано, что ряд северных земель отошёл от Великого Новгорода к Москве. Первыми насельниками Соломбалы могли быть монахи. Мужчина, убитый и застрелившийся на этом острове спустя пять веков, тоже вел монашествующий образ жизни. Жена ушла, детей не было.
Название поселения Соломбала всегда было овеяно мифами и легендами. Иногда страшными. Народные предания из уст в уста передают, что когда Петр Первый приехал на Север и построил здесь первый российский корабль, то на бале по случаю его спуска на воду, чем-то сильно опечаленный, он вдруг в сердцах произнес:
– Ох, и солон же мне этот бал!
И уехал с него. А один из его любимых сподвижников перед тем внезапно тут же и помер. То ли сам отравился, то ли ему помогли принять яд, чтобы больше не воровал так много. Другие тоже хотят кушать. Точная причина неизвестна, как и в этом случае лета 1993 года. Но название «Соломбала» осталось.
А вот по поводу кручины Петра версии тоже расходятся: то ли из-за гибели сподвижника, то ли его расстроила «супружница» Екатерина I. Причём рассказчиков не смущает тот факт, что в момент приездов царя в Архангельск у Петра была другая жена – Евдокия Лопухина, а с Екатериной он ещё знаком не был.
Но это место не случайно приглянулось молодому царю, по указу которого в 1693 году здесь была заложена Соломбальская государственная верфь. Пётр приказал двинскому воеводе, стольнику Фёдору Апраксину построить здесь 12-пушечный фрегат «Святой Павел».
И, по преданию, в следующую навигацию сам лично подрубил опоры при спуске на воду первенца российского флота, на котором был поднят триколор, размером почти пять на пять метров, «флаг царя Московского». С 1705 года он был учреждён как штандарт для всех российских кораблей.
Впрочем, сейчас не о том. Смерть хозяина небольшого дома на острове Соломбала, где было когда-то положено начало отечественному судостроению, послужила толчком ко многим далеко идущим событиям (или в череде их), вплоть до конца XX века. И мифом или легендой не стала.
…За две недели до этого происшествия Александр Ясенев сидел по служебной надобности в кабинете начальника геологоразведочных партий в Архангельске Константина Баркова. Называлось его детище «Северная геология», и оно пока что являлось государственным ведомством. А параллельным курсом уже взросла получастная акционерная контора «Архангельскгеология», где заправлял Сергей Свиридов. С ними обоими Ясенев был давно знаком, еще по Якутску.
И вот Барков решил вдруг похвастаться обнаруженными на Ломоносовском месторождении алмазами. Вызвал секретаршу:
– Таня, зайди и покажи, что там у тебя есть. Продемонстрируй.
– Я уже оценил её фигурку в приемной. Высший класс, – пошутил Ясенев.
– Ты еще не всё видел, Александр Петрович.
– Да ладно! Может, не надо всё-то?
– Надо. Вздрогнешь.
Очевидно, главный геолог заранее договорился с секретаршей, чтобы произвести эффект на полковника госбезопасности. Таня не замедлила появиться с кульком бумаги. Развернула его и высыпала на стол горку мелких, мутных, грязных стекляшек. Да еще сопроводила милой улыбкой и фразой:
– Глядите, какая красота!
Но впечатления на Ясенева они не произвели. Это было его первое знакомство с алмазами Архангельска. Якутские по роду занятий он уже видел, но они мало чем отличались друг от друга. Разве что те были крупнее.
– Вижу твое разочарование, – усмехнулся Барков. – А теперь взгляни в микроскоп.
Картина, безусловно, была другой. Конечно, не сияющие в витринах и на прилавках ювелирных магазинах бриллианты, но сейчас можно было увидеть и прозрачность камней, и блеск на их гранях. Ясенев смотрел