– Боже… – прошептала за спиной Катя «Шёпот», натягивая гитарную струну на лук. Её голос дрожал, и Павел вздрогнул: даже шёпот девушки мог заставить сердце биться чаще.
Мутанты шагали, сплетаясь в жуткий танец. У одного из шести рук росло из спины, другой тащил вместо ноги змеиный хвост. А в центре…
– Цветок-мозг, – выдавил Павел. – Чёртов сорняк из ада.
Растение сидело в грудной клетке женщины в лохмотьях свадебного платья. Лепестки пульсировали, выстреливая споры. Там, где они падали, асфальт трескался, выпуская щупальца.
– Кулак, огонь!
Пулемёт захлебнулся огнём. Первые ряды мутантов рухнули, но остальные даже не замедлились.
– Не работает! – зарычал Роман. – У них… они…
– Регенерируют, – Павел выругался. Иванов предупреждал: новые штаммы вируса научились чинить плоть за секунды.
Тогда в бой вступил «Улей».
––
Мир взорвался светом.
Иванов называл это «феноменом резонансной диссоциации» – аппарат испускал волны, от которых у мутантов лопалась кожа. Но Павел видел иначе: казалось, невидимый великан начал сдирать с тварей шкуры.
Крысы взрывались, как мешки с кислотой. Человек-змея закричал голосом ребёнка. А женщина с цветком упала на колени, и Павел увидел – её глаза были нормальными. Человеческими.
– Стоп! – закричал он. – Она…
Слишком поздно. Цветок-мозг вырвался из груди, пустив корни в землю. Лианы взметнулись к «Зубру», пробивая броню.
– Прыгай! – Кулак схватил Павла за воротник и вышвырнул из машины.
Броневик рухнул в яму, которую мгновенно поглотили щупальца.
––
Павел очнулся от того, что кто-то лизал его лицо.
– Тихон, чёрт, хватит! – Он оттолкнул гиганта, чья кожа теперь была покрыта синими трещинами – следы перегрузки.
Вокруг царила тишина. «Улей» сжёг всё в радиусе ста метров. Даже мутанты стали пеплом. Кроме одного.
Женщина в свадебном платье лежала у останков цветка. Её тело было чистым – никаких мутаций.
– Иммунная? – Катя опустилась рядом, но Павел отдернул её руку.
– Не трогай. Смотри.
На шее женщины мерцал жетон с гравировкой: «Красный квартал. Сектор 3. Семья Добрыниных».
Это была его жена.
– Лида… – Павел коснулся её холодной руки. Глаза открылись.
– Паш… – Губы шевельнулись, но голос принадлежал не ей. Это звучало как тысяча шёпотов из радиошума. – Он знает. Лютов знает. Все мы – эксперимент…
Тело рассыпалось в пыль. В воздухе повис алый лепесток.
-–
Ночью, когда другие спали, Павел сидел у карты, на которой «Рассвет» был помечен детской наклейкой с кроликом. Софийна наклейка. Дочь обожала этих глупых зверюшек.
– Ты должен был убить её сразу, – в дверях стоял Лютов, играя монетой с логотипом своей погибшей корпорации. – Сентименты – роскошь трупов.
– Ты знал. – Павел не обернулся. – Красный квартал. Вирус. Ты их создал.
– Создал? – Лютов рассмеялся. – Я дал миру шанс стать лучше. Твоя жена была… побочным эффектом.
Револьвер оказался в руке Павла сам собой. Но бизнесмен уже уходил, бросив через плечо:
– Убьёшь меня – не узнаешь, где спрятана твоя дочь. Она жива, Павел. И она не одна.
Дверь захлопнулась.
На столе, рядом с картой, лепесток цветка-мозга пульсировал, как сердце.
––
Утром они нашли Тихона.
Гигант стоял на краю пропасти, глядя на «Стеклянные пустоши», где ветер выл песни из осколков. Его керамическая кожа теперь полностью синяя.
– Кулак… – Тихон повернулся, и Павел увидел – глаза стали как у мутантов. – Прикажи.
Роман достал пистолет. Рука не дрогнула.
– Ты солдат. Солдат умирает стоя.
Выстрел прозвучал как хлопок. Тихон упал, не согнув колен.
– Закапываем, – сказал Кулак, но Павел уже шёл к «Зелёным лабиринтам». В руке он сжимал лепесток. Он чувствовал – цветок-мозг звал его.
– Куда? – крикнул Роман.
– Найти правду.
– Это самоубийство!
Павел обернулся. Впервые за годы улыбнулся.
– Нет. Это рассвет.
-–
Глава 2. «Корни лжи»
Тропа кошмаров
Зелёный – этот цвет больше не ассоциировался с жизнью. Он был ядовитым, агрессивным, голодным. Каждый шаг по губчатой почве отзывался хлюпаньем, словно земля пыталась высосать сапоги. Павел шёл первым, сжимая в руке лепесток, который теперь излучал тусклый свет. За ним, скалясь на невидимые угрозы, брел Кулак с перекошенным дулом автомата. Катя «Шёпот» замыкала цепочку, её лук дрожал в такт шепоту листьев:
– Они смотрят… Деревья смотрят…
Первые три часа пути казались относительно безопасными. Относительно – потому что «безопасно» здесь значило «вас ещё не съели». Потом лес начал меняться. Стволы искривились в неестественных позах, словно застывшие в агонии гиганты. Воздух наполнился сладковатым запахом гниющих фруктов.
– Стоп! – Кулак резко поднял руку. – Справа, за папоротниками.
Павел повернул голову и замер. Среди зелени виднелся… город. Миниатюрный, высотой по пояс, с крошечными домами из коры и мостовыми из костей. По улицам сновали муравьи размером с кошку, таща на спинах обрывки кожи с татуировками.
– Это их храм, – прошептала Катя. – Они поклоняются тому, что на троне.
В центре «города», на возвышении из черепов, сидела полуразложившаяся рысь. Из её живота рос гриб в форме человеческого эмбриона.
– Не дышите спорами, – Павел потянулся за противогазом, но было поздно. Гриб вздрогнул и выпустил облако розовой пыли.
Мир поплыл.
––
Сны тех, кого нет
Павел упал в прошлое.
Он стоял в своём кабинете мэра, за шторой дождя. Лида гладила платье для школьного бала Софии. Девочка смеялась, разглядывая наклейку с кроликом на карте.
– Пап, а мы правда полетим на море? – София повернулась, и её лицо начало течь, как воск. – Пап? Почему ты нас закрыл?
Стены поползли красными жилами. Лида закричала, обвитая лианами, прорастающими из собственной груди. Павел попятился, наткнувшись на чьи-то руки.
– Красиво, да? – Лютов сидел в кресле Павла, жонглируя ампулами с чёрной жидкостью. – Твоя вина пахнет как шампанское. Хочешь, научу тебя не чувствовать запаха?
Павел бросился на него, но кулак прошёл сквозь голограмму. На столе замигал монитор с надписью: «Проект Эдем. Этап 3: Активация».
Проснулся он от боли – Катя вонзила стрелу ему в ладонь.
– Прости! – Девушка дрожала, вытирая окровавленный лук. – Ты… ты начал превращаться.
Павел посмотрел на руку. Кожа между пальцами срослась перепонкой. Лепесток в кулаке пульсировал в такт его сердцу.
––