Но вот Марина – ни в какую.
Однажды она приложилась очень крепко – свора на хорошей скорости проволокла ее метров двадцать по обледенелому снегу, в который вмерзло несколько камней, ободралась до крови и чуть не сломала себе руку.
Вернувшись домой, заплакала. Ее немедленно обступила кошачья половина нашего дома, сочувствующая, мурлычащая, попыталась ее успокоить – коты терлись о ноги Марины, крутили хвостами, сострадающе заглядывали в глаза, на эту картину было больно смотреть. Черт побрал бы рыжего бегемота и тех, кто сидит с ним на одном поводке; имея такие мышцы и обладая бычьим напором, свора может изуродовать не только Марину, но и еще целую дюжину людей.
– Ну что, может, попробуем пристроить нашу любимую свору в хорошие руки, – предложил я Марине, постарался произнести эти слова помягче, поосторожнее, чтобы не зацепить что-нибудь кровоточащее в душе жены, – не то ведь если поцарапаешь там что-то, лечить придется долго; душа ведь – не синяк, украсивший коленку, организм тонкий, лечению почти не поддается.
Всхлипнув несколько раз подряд, Марина погасила в себе эти всхлипы, стерла с глаз слезы, я подумал, что сейчас она обрушится на меня, характер у нее был твердый… Но нет, Марина молчала. Еще раз отерла глаза, потом вопросительно и одновременно сожалеюще приподняла одно плечо.
Через мгновение на ее глазах снова появились слезы. Но это были совсем другие слезы, не те, что капали минуту назад. Это были слезы сомнения, душевной боли, нервной озабоченности, еще чего-то, а прежде всего – отчаянного сопротивления самой себе…
Она согласно наклонила голову, принимая мое предложение, но в следующий миг по лицу ее пробежала тень, губы задрожали и Марина отрицательно затрясла головой: нет, нет, нет!
– Ты подумай, подумай, – заторопился я, стараясь додавить этот болезненный вопрос по горячим следам, убедить жену, и она вновь задумалась.
Хотела что-то сказать, но вместо этого махнула рукой и ничего не произнесла, ни слова, ни словечка – внутри нее шла борьба.
– А мы будем приезжать, привозить собакам всякие вкусности, проводить с ними какое-то время, облегчать душу… Нам в поселке хватит котов, птиц, белок – вон сколько тут всякой живности!
Я еще говорил, говорил, слушал самого себя и понимал тщетность всех этих слов, – и вообще это было обычное сотрясение воздуха, за которым почти ничего не стоит; впрочем, стоп! – стоит боль и вместе с нею – обида, мне было жаль жену, она сохранила собак, выдержала напор не самой лучшей части человечества, очень желавших сжить всех псов со света, хотя собаки тут были всегда и исполняли охранную службу, и столько для этого сделала (даже имя Серого поменяла, пес окончательно стал Греем. Но я по старинке называл его Серым), а собаки вместо благодарности постарались раскатать, угробить хозяйку. Не дело это!
Я говорил, а Марина молчала, склоняла голову то на одно плечо, то на другое, – колебалась, раздумывала, не зная пока, соглашаться со мною или нет.
Когда я уже иссяк окончательно и готов был умолкнуть, она неожиданно затянулась воздухом, будто вкусным сигаретным дымом, хотя никогда не курила и вообще не знала, что это такое, махнула рукой:
– Ладно, садись за печатную машинку, сочиняй объявление для интернета.
На компьютере я почти не работал – из-за глаз, которые сильно сажал экран монитора, только на пишущей машинке – и сочинил следующий текст, Марина отправила его на сканер, а потом – в «эфир».
«От всего сердца предлагаем в добрые руки собаку дивной красоты по имени Грей (Грей – полуволк-полусобака), очень ласковую, нежную, преданную.
Полтора года назад, когда Грей был еще диким щенком, его сбил таксист, – Грей переходил дорогу, чего собаки в одиночку почти никогда не делают, обычно они передвигаются стаями. Таксист, сбивший щенка, бросил его умирать на асфальте и уехал.
Грей был доставлен в больницу и положен под капельницу. Некоторое время у него были нелады с задними лапами. Сейчас он вылечился и стал таким красавцем, что не залюбоваться им невозможно. Лауреат двух премий «Дог-шоу», проводимого Центральным домом работников искусств.
Предлагаем также очень умного рыжего пса смешанной породы с добрым русским именем Рыжик. Это – великолепный сторож, подойдет для любого имения.
Судьба у него такая же непростая, как и у Грея.
Несколько лет назад на территории писательского поселка Длинное Переделкино, а именно во Внуково, сгорел балок с людьми и собачьим семейством. Остались щенки. Из них в поселке ныне живет только один – Рыжик.
Это – настоящий друг и настоящий охотник. Очень аккуратный и очень преданный.
И третья собака – девочка Майя, которая была подобрана в морозном феврале погибающей от холода и ран (ее сильно покусала собака бойцовской породы). Сейчас Майя – в полном порядке. Будет очень рада своему новому хозяину.
Звоните по телефону такому-то Поволяевой Марине Борисовне».
Стали ждать сообщений от «заинтересованных лиц». Очень скоро они обозначились, первой была охранная контора, изъявившая желание взять всех трех собак.
Честно говоря, меня эта бодрая готовность охранников насторожила: из трех Марининых любимцев для чоповских дел годился только один Рыжик, обладавший соответствующим набором качеств – умел громко клацать зубами, грозно гавкать, быстро бегать и также быстро выполнять команды, ухватить человека за штаны доставляло ему удовольствие, а вот ни Майка, ни Грей-Серый для такой работы не годились вовсе…
Понятно было, что охранники заберут к себе Рыжика и наделят его служебными полномочиями, а вот Серого и Майку постараются сбагрить куда-нибудь на сторону… И не факт, что это будет сделано безболезненно. Марина, поняв это, расстроилась так, что у нее начали мелко подрагивать губы.
Но если четвероногих друзей не сплавить к охранникам или к кому-нибудь еще, кого интересуют собаки с биографиями, то эти быстроногие ребята превратят мою жену в инвалида…
Когда охранники приехали на большом джипе в поселок и с хозяйским видом осмотрели собак, тень сомнения проскользила по лицу чоповского командира. Рыжий экземпляр годился для охранной работы, два других были жидковаты, но ради рыжего бегемота стоило взять и двух хлюпиков.
Он выпрямился и басом выдохнул из себя, разом превращаясь в важного тонтон-макута:
– Годится!
Марина тоже выпрямилась.
– А не могли бы вы познакомить меня с условиями, в которых будут жить собаки?
Тонтон-макут удивился – ему никогда еще не задавали таких вопросов. Оглядев Марину с головы до ног и обратно, он проговорил небрежно, словно бы выплюнул изо рта через нижнюю губу подсолнечную шелуху:
– Нет!
– Ну что ж, – безапелляционно, жестким тоном произнесла Марина, – ваше «нет» мы, как в игре в