В соседнюю квартиру въехал бандит. Весь дом бурно обсуждал новость. Николай усмехался про себя, что весь город знает своих «героев» в лицо и по фамилиям, одна только милиция не может их обнаружить. У соседа сразу же поменяли старую деревянную дверь на металлическую.
— Собирается выдержать длительную осаду, — подумалось Николаю. Бандит оказался молодым (до 30 лет) человеком, немного угрюмым и неразговорчивым. К соседям не лез, но и к себе никого не подпускал. У подъезда появился его черный «Мерседес» трехсотой серии. Местные бомжи ежедневно намывали его. Николай удивился, увидев, как сосед расплачивается с бомжем за услугу десятирублевыми бумажками. Ему показалось, что бумажек было не меньше трех. Николай невольно сравнивал соседа с другими бандитами, встречавшимися ему в жизни. Впервые он столкнулся с ними лицом к лицу в конце восьмидесятых на вещевом рынке, где начал продавать джинсы, выменянные за водку у моряков. По рынку ходили, цепко вглядываясь в лица продавцов, ребята хулиганского вида. Командовал ими старый знакомый Николая по кличке Кочан. Они когда-то жили на одной улице, вместе ездили на третий лесозавод на танцы, где каждый вечер дрались с местными ребятами, вместе убегали от нарядов милиции. Николай думал, что если бы он не уехал в 1981 году на учебу в Ленинград, то наверняка оказался бы вместе с Кочаном и на скамье подсудимых. Большинство из его знакомых ребят отсидели тогда сроки за драку и хулиганство. Архангельская милиция работала в то время, как часы, и славилась на всю страну как самая неподкупная. Сколько с тех пор воды утекло, сколько тысяч рублей перекочевало из рук Николая в карманы доблестных работников дорожной милиции. А сколько из тех первых бандитов (вчерашних хулиганов) лежало сейчас в земле сырой. На Жаровихе — центральном Архангельском кладбище — в середине 90-х выросла целая «аллея героев». На ней, словно красуясь друг перед другом посмертными хоромами, привольно расположились недавние новые хозяева жизни. С мраморных портретов на прохожих смотрели совсем еще молодые люди, смотрели по-хозяйски, будто и оттуда собираясь командовать и управлять. Николай, воспринимающий блатную романтику и присущий ей блатной жаргон (вдруг ставший обиходным языком) не иначе, как сквозь зубовный скрежет, относился к покойным с уважением. Сколько бы за ними ни было крови и слез, они за все уже заплатили. Не было в нем привычки топтать свергнутых начальников. В 1990-м году в самый разгул демократии, когда стало модным выбирать себе руководителей, попался за приписки и был снят с работы его начальник участка. Человеком тот был взбалмошным, нервным, постоянно без причины орал на рабочих, а потому, свергнутый, стал объектом всеобщих насмешек. Николай единственный из всего большого коллектива продолжал относиться к нему ровно, здоровался за руку и зубоскалил с ним на отвлеченные темы, когда был не занят.
Были на «аллее героев» и памятники тем, кого лично знал Николай. Тот же Кочан, просидевший на зоне самые захватывающие моменты дележа всенародной собственности и обнаруживший в 1994 году после выхода на свободу, что остался у разбитого корыта, а всем в городе распоряжаются бывшие его подручные с вещевого рынка, решил восстановить статус кво. Несколько кавалерийских рейдов на вотчины новых хозяев жизни оказались удачными. К Кочану потянулись многочисленные помощники, ситуация грозила выйти из-под контроля. Но подручные, подсчитав убытки, смекнули, что гораздо дешевле будет один раз скинуться на мраморный памятник бывшему предводителю, чем пускать в малинник матерого медведя. Пуля доказала правильность их выводов. И доказывала потом еще много раз, пока почти все бывшие подручные не стали соседями Кочана.
Знавал Николай и еще одного небожителя с «аллеи героев». Звали его Сайгак. Николай так и не дознался, откуда у русского парня такая восточная кличка. Знаменит Сайгак был тем, что по пьяни был неуправляем. Познакомился Николай с ним так. Сайгак с другом и двумя девицами подъехали на машине Николая к кафе, контролируемому Сайгаком. Все были изрядно навеселе. Компания покинула машину, а Сайгак, которому опять попала вожжа под хвост, заупрямился. Он наотрез отказался вылезать из машины (при этом еще и не расплатился). Долгие уговоры друзей и девиц только распаляли Сайгака. Он поносил их матами, грозил всех зарезать и пристрелить, плевался. Единственный, кто вызывал в нем в тот момент дружеские чувства, был Николай. Сайгак ежеминутно жал ему руку, лез обниматься, кричал всем, что Николай единственный его друг в этом городе. Часа через два спектакль закончился. Николай, получив деньги, поехал работать дальше, а Сайгака увели в уютное кафе. Вторая их встреча оказалась заочной. У ночного дискобара машину Николая остановила компания молодых людей. Состояла компания из двух интеллигентных, но сильно взволнованных парней и одной девушки. Они сидели в машине рядом с дискобаром и обсуждали проблему, как спасти вторую девушку из рук разбушевавшегося Сайгака. Было понятно, что тот, напившись до чертиков, выгнал ребят с дискотеки, а их спутницу окружил своим вниманием. Сделано это все было настолько по-хамски, что молодые люди недоумевали, как такой беспредельщик до сих пор еще живой.
— Да ведь он сто раз мог уже нарваться на еще более крутого парня и получить нож под ребро, — думали вслух пассажиры. Целый час длилась операция по вызволению пленницы. Сначала принесли из гардероба ее пальто, а потом (по пути в туалет) перехватили и саму девушку. Николай совсем не удивился, когда вскоре услышал весть о гибели Сайгака.
— Вот и нарвался на крутого, — подумал он.
Самые известные архангельские бандиты гибли почему-то вдали от дома. Двух братьев расстреляли в Москве в подъезде дома, а их преемника через пару лет взорвали в московском лифте. Кто-то погиб в Сочи, кто-то на Украине. На ум приходила фраза из фильма «12 стульев»: «У нас длинные руки». Другая фраза Остапа Бендера из этого шедевра веселила Николая во время одного из его многочисленных дорожных приключений. Дело было так. Его машину остановил солидный мужчина лет сорока пяти в дорогой дубленке. Они долго колесили по городу, проверяя, нет ли хвоста. Мужчина рассказал, что в тот день встретил старого знакомого бандита, которого не было уже года три. Боялся он воскресшего неподдельно. Видно, сильно задолжал ему. Подъехав к винному ларьку, пассажир достал из кармана пистолет